- Продай чурбака!
- Купи.
- Почем просишь?
- Пару быков да жену в придачу.
Алексей, щурясь, замахал обрубком руки:
- Чудак, ах, чудак!.. Ох-хо-ха, жену... А приплод возьмешь?
- Себе на завод оставь, а то Шамили переведутся, - зубоскалил Григорий.
На площади у церковной ограды кучился народ. В толпе ктитор [церковный староста], поднимая над головой гуся, выкрикивал: "Полтинник! От-да-ли. Кто больше?"
Гусь вертел шеей, презрительно жмурил бирюзинку глаза.
В кругу рядом махал руками седенький, с крестами и медалями, завесившими грудь, старичок.
- Наш дед Гришака про турецкую войну брешет. - Митька указал глазами. Пойдем послухаем?
- Покель будем слухать - сазан провоняется, распухнет.
- Распухнет - весом прибавит, нам выгода.
На площади, за пожарным сараем, где рассыхаются пожарные бочки с обломанными оглоблями, зеленеет крыша моховского дома. Шагая мимо сарая, Григорий сплюнул и зажал нос. Из-за бочки, застегивая шаровары - пряжка в зубах, - вылезал старик.
- Приспичило? - съязвил Митька.
Старик управился с последней пуговицей и вынул изо рта пряжку.
- А тебе что?
- Носом навтыкать бы надо! Бородой! Бородой! Чтоб старуха за неделю не отбанила.
- Я тебе, стерва, навтыкаю! - обиделся старик.
Митька стал, щуря кошачьи глаза, как от солнца.
- Ишь ты, благородный какой. Сгинь, сукин сын! Что присучился? А то и ремнем!
Посмеиваясь, Григорий подошел к крыльцу моховского дома. Перила - в густой резьбе дикого винограда. На крыльце пятнистая ленивая тень.
- Во, Митрий, живут люди...
- Ручка и то золоченая. - Митька приоткрыл дверь на террасу и фыркнул: - Деда бы энтого направить сюда...
- Кто там? - окликнули их с террасы.
Робея, Григорий пошел первый. Крашеные половицы мел сазаний хвост.
- Вам кого?
В плетеной качалке - девушка. В руке блюдце с клубникой. Григорий молча глядел на розовое сердечко полных губ, сжимавших ягодку. Склонив голову, девушка оглядывала пришедших.
На помощь Григорию выступил Митька. Он кашлянул.
- Рыбки не купите?
- Рыбы? Я сейчас скажу.
