В конце августа Митька Коршунов случайно встретился возле Дона с дочерью Сергея Платоновича Елизаветой. Он только что приехал из-за Дона и, примыкая к коряге баркас, увидел крашеную легонькую лодку, легко бороздившую течение. Лодка шла из-под горы, направляясь к пристани, на веслах сидел Боярышкин. Голая голова его блестела потом, на лбу и висках вздулись веточки жил.
Митька не сразу узнал Елизавету. На глаза ее падала от соломенной шляпы сизая тень. Загорелыми руками прижимала к груди ворох желтых водяных кувшинок.
- Коршунов! - Она закивала головой, увидев Митьку. - Обманул меня?
- Как так обманул?
- А помнишь, обещался ехать со мной рыбалить?
Боярышкин бросил весла и разогнул спину. Лодка с разлета вылезла носом на землю, с хрустом дробя прибрежный мел.
- Помнишь? - смеялась Лиза, выскакивая из лодки.
- Некогда было. Работа, - оправдывался Митька и с перехваченным дыханием следил за подходившей к нему девушкой.
- Нет! Это невозможно!.. Я, Елизавета Сергеевна, отказываюсь. Вот вам хомут и дуга, а я вам больше не слуга! Подумайте, сколько исколесили по этой проклятой воде. У меня кровавые мозоли от весел. То ли дело материк.
Боярышкин твердо ступил на колючую крошку мела длинной босой ступней, вытер лоб верхом измятой студенческой фуражки. Не отвечая ему, Лиза подошла к Митьке. Тот неумело пожал протянутую ему руку.
- Когда же поедем рыбалить? - спросила, запрокидывая голову, щуря глаза.
- Хучь завтра. Обмолотились, теперича можно.
- Обманешь?
- Ну, нет!
- Рано зайдешь?
- До света!
- Буду ждать.
- Приду, ей-богу, приду!
- Не забыл, в какое окно стучать?
- Найду, - улыбнулся Митька.
- Я, наверное, скоро уеду. Хотелось бы порыбалить.
Митька молча вертел в руке заржавленный ключ от баркаса и смотрел ей в губы.
