- Я, брат, как в Петербурге служил - разных видал. Был, стал быть, такой случай, - говорил Христоня, в последнем слове делая ударение на "а". - Несли мы охрану царского дворца, в покоях часы отбывали и снаружи. Снаружи над стеной верхи ездили: двое туда - двое сюда. Встренутся, спрашивают: "Все спокойно? Нету никаких бунтов?" - "Нету ничего", - и разъезжаются, а чтоб пристать поговорить - и не моги. Тоже и личности подбирали: становют, стал быть, в дверях двоих, так подгоняют, чтоб похожи один на одного были. Черные так черные стоят, а белые, так белые. Не то что волосы, а чтоб и обличьем были схожи. Мне, стал быть, раз цырульник бороду красил из-за этих самых глупостев. Припало в паре стоять с Никифором Мещеряковым, - был такой казачок в нашей сотне Тепикинской станицы, - а он, дьявол, какой-то гнедой масти. Чума его знает, что за виски, кубыть, аж полымем схваченные. Искать-поискать, стал быть, нету такой масти в сотнях; мне сотник Баркин, стал быть, и говорит: "Иди в цырульню, чтоб вмиг подрисовали бороду и вусы". Прихожу, ну, и выкрасили... А как глянул в зеркалу, ажник сердце захолонуло: горю! Чисто горю, и все! Возьму бороду в жменю, кубыть, аж пальцам горячо. Во!..

- Ну, Емеля, понес без колес! Об чем начал гутарить? - перебил Иван Алексеевич.

- Об народе, вот об чем.

- Ну, и рассказывай. А то об бороде своей, на кой она клеп нам спонадобилась.

- Вот я и говорю: припало раз верхи нести караул. Едем так-то с товарищем, а с угла студенты вывернулись. И видимо и невидимо! Увидели нас, как рявкнут: "Га-а-а-а-а-а!" Да ишо раз: "Га-а-а-а!.." Не успели, стал быть, мы вспопашиться, окружили. "Вы чего, казаки, разъезжаете?" Я и говорю: "Несем караул, а ты поводья-то брось, не хватай!" И за шашку. А он и говорит: "Ты, станишник, не сумневайся, я сам Каменской станицы рожак, а тут ученье прохожу в ниверси... ниворситуте", али как там. Тут мы трогаем дале, а один носатый из портмонета вынает десятку и говорит: "Выпейте, казаки, за здоровье моего покойного папаши". Дал нам десятку и достал из сумки патрет: "Вот, гутарит, папашина личность, возьмите на добрую память". Ну, мы взяли, совестно не взять. А студенты отошли и опять: "Га-а-а-а". С тем, стал быть, направились к Невскому прошпекту. Из дворцовых задних ворот сотник с взводом стремят к нам. Подскочил: "Что такое?" - Я, стал быть, говорю: "Студенты отхватили и разговор начали, а мы по уставу хотели их в шашки, а потом, как они ослобонили нас, мы отъехали, стал быть". Сменили нас, мы вахмистру и говорим: "Вот, Лукич, стал быть, заработали мы десять целковых и должны их пропить за упокой души вот этого деда". И показываем патрет. Вахмистр вечером принес водки, и гуляли мы двое суток, а посля и объявился подвох: студент этот, стерьва, замест папаши и дал нам патрет заглавного смутьяна немецкого роду. Я-то взял на совесть, над кроватью для памяти повесил, вижу - борода седая на патрете и собою подходимый человек, навроде из купцов, а сотник, стал быть, доглядел и спрашивает: "Откель взял этот патрет, такой-сякой?" "Так и так", - говорю. Он и зачал костерить, и по скуле, да ишо, стал быть, раз... "Знаешь, орет, что это - атаман ихний Карла..." - вот, запамятовал прозвищу... Э, да как его, дай бог памяти...