- Мне бы на-часок, ваше благородие, сказать вам...
Сотник вышел следом за Григорием в полутемный коридор. Сквозь матовые стекла с террасы скупо сочился розовый свет.
- В чем дело?.
- Я не один... - Григорий густо покраснел. - Со мной баба. Может, и ей место какое выйдет?
- Жена? - спросил сотник, улыбаясь, поднимая розовые от света брови.
- Чужая жена...
- Ах, вон как. Ну что ж, устроим и ее черной стряпухой. А муж ее где?
- Тут, хуторной.
- Ты что же, похитил у мужа жену?
- Сама приблудилась.
- Романтическая история. Ну хорошо, приходи завтра. Можешь быть свободен, братец.
Григорий пришел в Ягодное - имение Листницких - часов в восемь утра. По большому двору, обнесенному кирпичной облупленной оградой, нескладно раскидались дворовые постройки: флигель под черепичной крышей, с черепичной цифрой посредине - 1910 год, людская, баня, конюшня, птичник и коровник, длинный амбар, каретник. Дом большой, старый, огороженный со стороны двора палисадником, ютился в саду. За домом серою стеною стояли оголенные тополя и вербы левады в коричневых шапках покинутых грачиных гнезд.
Григория встретила за двором ватага крымских черных борзых. Старая хромая сука, со слезящимся старушечьим взглядом, первая обнюхала Григория, пошла следом, понурив сухую голову. В людской кухарка ругалась с молоденькой веснушчатой горничной. В табачном дыму, как в мешке, сидел у порога старый губатый человечина. Григория горничная провела в дом. В передней воняло псиной и неподсохшими звериными шкурами. На столе валялся чехол от двустволки и ягдташ с истрепанными зелеными шелковыми махрами.
