- Не из чего там жить! Заберите меня!.. - Наталья быстро переползла к сундуку и на ладони кинула дрогнувшую в плаче голову. Платок ее сбился на спину, гладко причесанные черные прямые волосы свисали на бледные уши. Плач в тяжелую минуту - что дождь в майскую засуху; мать прижала к впалому животу Натальину голову, причитая нескладное, бабье, глупое; а Мирон Григорьевич, распалясь - на крыльцо.
- Запрягай в двое саней!.. В дышловые!..
Петух, деловито топтавший у крыльца курицу, - испуганный громким зыком, прыгнул с нее и враскачку заковылял подальше от крыльца, к амбарам, квохча и негодуя.
- Запрягай!.. - Мирон Григорьевич крушил сапогами резные балясины у крыльца и только тогда ушел в курень, оставив безобразно выщербленные перила, когда Гетько на рысях вывел из конюшни пару вороных, на ходу накидывая хомуты.
За Натальиным имуществом поехали Митька с Гетьком. Украинец в рассеянности сшиб санями не успевшего убраться с дороги поросенка, думая про свое: "Мабуть, за цим дилом забудэ хозяин об кобыли?" И радовался, ослаблял вожжи.
"Такий вредный чертяка, як раз забудэ!.." - настигала мысль, и Гетько, хмурясь, кривил губы.
- Прыгай, чортобис!.. Ось я тоби! - и сосредоточенно норовил щелкнуть кнутом вороного под то самое место, где екала селезенка.
