Наутро станичный атаман Вешенской станицы Дударев привел вешенцев на врачебную комиссию. Григорий увидел хуторных ребят-одногодков; Митька Коршунов на высоком светло-гнедом коне, подседланном новехоньким щегольским седлом, с богатым нагрудником и наборной уздечкой, еще утром проскакал к колодцу и, завидев Григория, стоявшего у ворот своей квартиры, прожег мимо, не здороваясь, придерживая левой рукой надетую набекрень фуражку.

В холодной комнате волостного правления раздевались по очереди. Мимо сновали военные писаря и помощник пристава, в коротких лакированных сапожках частил мимо адъютант окружного атамана; перстень его с черным камнем и розовые припухшие белки красивых черных глаз сильнее оттеняли белизну кожи и аксельбантов. Из комнаты просачивались разговор врачей, отрывистые замечания.

- Шестьдесят девять:

- Павел Иванович, дайте чернильный карандаш, - близко, у двери, хрипел похмельный голос.

- Объем груди...

- Да, да, явно выраженная наследственность.

- Сифилис, запишите.

- Что ты рукой-то закрываешься? Не девка.

- Сложен-то как...

- ...хуторе рассадник этой болезни. Необходимы особые меры. Я уже рапортовал его превосходительству.

- Павел Иванович, посмотрите на сего субъекта. Сложен-то каково?

- Мда-а-а...

Григорий раздевался рядом с высоким рыжеватым парнем с хутора Чукаринского. Из дверей вышел писарь, морщиня на спине гимнастерку, четко сказал:

- Панфилов Севастьян, Мелехов Григорий.

- Скорей! - испуганно шепнул сосед Григория, краснея и выворачивая чулок.

Григорий вошел, неся на спине сыпкие мурашки. Его смуглое тело отливало цветом томленого дуба. Он конфузился, глядя на свои ноги, густо поросшие черным волосом. В углу на весах стоял голый угловатый парень. Кто-то, по виду фельдшер, передвинув мерку, крикнул: