- Кажется, вы могли бы посторониться! Неужто и здесь надо показывать свое невежество?
- Ты проезжай да молчи, сучье вымя, а то я тебе посторонюсь!.. вполголоса посоветовал Григорий.
Офицер приподнялся на передке, обернулся назад, крикнул:
- Господа! Задержите этого наглеца!
Григорий, выразительно помахивая плетью, шагом пробирался по проулку. Усталые, пропыленные артиллеристы, сплошь безусые, молодые офицерики, озирали его недружелюбными взглядами, но никто не попытался задержать. Шестиорудийная батарея скрылась за поворотом, и Копылов, покусывая губы, подъехал к Григорию вплотную:
- Дуришь, Григорий Пантелеевич! Как мальчишка ведешь себя!
- Ты что, ко мне воспитателем приставлен? - огрызнулся Григорий.
- Мне понятно, что ты озлился на Фицхелаурова, - пожимая плечами, говорил Копылов, - но при чем тут этот англичанин? Или тебе его шлем не понравился?
- Мне он, тут, под Усть-Медведицей, что-то не понравился... ему бы его в другом месте носить... Две собаки грызутся - третья не мешайся, знаешь?
- Ага! Ты, оказывается, против иностранного вмешательства? Но, по-моему, когда за горло берут - рад будешь любой помощи.
- Ну ты и радуйся, а я бы им на нашу землю и ногой ступить не дозволил!
- Ты у красных китайцев видел?
- Ну?
- Это не все равно? Тоже ведь чужеземная помощь.
- Это ты зря! Китайцы к красным добровольцами шли.
- А этих, по-твоему, силою сюда тянули?
Григорий не нашелся, что ответить, долго ехал молча, мучительно раздумывая, потом сказал, и в голосе его зазвучала нескрываемая досада:
- Вот вы, ученые люди, всегда так... Скидок наделаете, как зайцы на снегу! Я, брат, чую, что тут ты неправильно гутаришь, а вот припереть тебя не умею... Давай бросив об этом. Не путляй меня, я и без тебя запутанный!
