- Не досказал я тебе про сотенного. - Прохор, прихрамывая, вышел из горницы, подсел к столу. - Убили наши его на третий день, как я в околодок попал.
- Да ну?
- Ей-богу! В бою стукнули его сзади, на том дело и кончилось. Выходит, зазря я беду принимал, вот что досадно!
- Не нашли виноватого? - рассеянно спросил Григорий, поглощенный мыслями о предстоящей поездке.
- Когда там искать! Началась такая передвижка, что не до него было. Да что это баба моя пропала? Этак и пить расхочется. Когда думаешь ехать?
- Завтра?
- Не перегодим денек?
- Это к чему же?
- Я хучь бы вшей обтрес, неинтересно с ними ехать.
- Дорогой будешь обтрясать. Ждать дело не указывает. Красные в двух переходах от Вешек.
- С утра поедем?
- Нет, на ночь. Нам лишь бы до Каргинской добраться, там и заночуем.
- А не прихватют нас красные?
- Надо быть насготове. Я вот что... Я думаю с собой Аксинью Астахову взять. Супротив ничего не имеешь?
- А мне-то что? Бери хучь двух Аксиньев... Коням будет тяжеловато.
- Тяжесть небольшая.
- Несподручно с бабами ездить... И на холеру она тебе сдалась? То бы мы одни и нужды не знали! - Прохор вздохнул, глядя в сторону, сказал: - Я так и знал, что ты ее с собой поволокешь. Все женихаешься... Эх, кнут по тебе, Григорий Пантелевич, давно кричит горькими слезьми!
- Ну, это тебя не касается, - холодно сказал Григорий. - Жене об этом не разбреши.
- А раньше-то я разбрехивал? Ты хучь бы совесть поимел? А дом она на кого же бросит?
В сенцах послышались шаги. Вошла хозяйка. На сером пуховом платке ее искрился снег.
- Метель? - Прохор достал из шкафа стаканчики и только тогда спросил: Да ты принесла чего-нибудь?
Румяная жена его достала из-за пазухи две запотевшие бутылки, поставила на стол.
- Ну вот и дорожку погладим! - оживленно сказал Прохор. Понюхав самогон, по запаху определил: - Первач! И крепкий до дьявола!
Григорий выпил два небольших стаканчика и, сославшись на усталость, ушел домой.
