– Ну, дорогой мой, – смеясь сказал Сунь У кун. – В данном случае похвалиться мне нечем. Должен прямо сказать, что в воде я чувствую себя не совсем уверенно. Придется вначале произнести какое нибудь заклинание, а затем уже заклинание против воды, иначе я не смогу переправиться через реку. Я могу, конечно, еще превратиться в рыбу, краба, креветку или моллюска, это единственный выход. Ни в горах, ни в облаках никакие препятствия мне не страшны, а вот с водой дело обстоит хуже.

– Когда то я был повелителем водных сил на реке Тянь хэ, – сказал на это Чжу Ба цзе, – под моим началом находилось восьмидесятитысячное войско. О воде мне тоже кое что известно. Плохо только, что я не знаком с обитателями здешних вод и сколько их – мне тоже неизвестно. Если они все вместе навалятся на меня, то мне с ними не справиться. Они могут схватить меня. Что тогда делать 

– Если в воде у вас начнется бой, – сказал на это Сунь У кун, – ты притворись, что терпишь поражение и вымани чудовище на сушу. А тут уж я приду тебе на помощь.

– Ну что ж, это, пожалуй, правильно, – согласился Чжу Ба цзе. – Тогда я сейчас же отправлюсь.

С этими словами он сдернул с себя рясу из черного шелка, снял башмаки и, размахивая граблями, начал прокладывать себе в воде дорогу. Применяя известные ему способы, он ринулся прямо в волны и, стремительно продвигаясь вперед, очень скоро достиг дна.

Чудовище, только что потерпев поражение, едва пришло в себя, как вдруг услышало, что кто то баламутит воду. Вскочив на ноги и приглядевшись, оно увидело, как Чжу Ба цзе граблями разгребает воду. Схватив посох, чудовище ринулось Чжу Ба цзе навстречу и закричало:

– Эй ты, монах! Куда идешь  Ну ка держись!

Отбив удар своими граблями, Чжу Ба цзе крикнул:

– Ты кто такой, что осмеливаешься преграждать мне дорогу 

– Да ты, оказывается, не знаешь меня  – отвечал волшебник. – Я вовсе не какой нибудь злой волшебник и не черт. Имя мое многим известно.

– Если ты не черт и не оборотень, – возразил Чжу Ба цзе, – то почему нападаешь на людей  Говори, кто ты такой, тогда я, может быть, сохраню тебе жизнь.

Тогда чудовище отвечало:

 

Я силой духа необыкновенной

Был с малолетства небом наделен,

И побывал во всех углах вселенной,

Чтоб отыскать бессмертия закон

Молва о доблести моей гремела,

Героев всех мой подвиг поражал,

И в Поднебесной я служил примером

Всем честным, благороднейшим мужам.

Во все края вели меня скитанья –

Вокруг озер, вдоль берегов морей,

Приобретая новые познанья,

Я становился с каждым днем мудрей.

Я, истинами Будды увлекаем,

Не ослаблял вниманья ни на миг

И пользовался часто облаками,

Чтоб посетить далекий материк.

Но я тогда лишь праведника встретил,

Когда стократ измерил круг земной,

И к откровенью путь – блестящ и светел –

Простерся наконец передо мной…

И заслужил я на пути заветном

Святых заслуг великое число,

Мой подвиг не остался незаметным –

Меня к бессмертным Небо вознесло.

И чином там отмеченный немалым,

Служить я был владыке Неба рад,

Распоряжаясь церемониалом

И возглавляя стражу Южных врат.

В чертогах небосвода признавалась

Владыкой мне подаренная власть,

На поясной табличке красовалась

Тигровая оскаленная пасть.

Блестели золотой кольчуги звенья,

И драгоценный шлем горел огнем,

И, духов приводя к повиновенью,

Я в воздухе помахивал ремнем.

Я открывал ряды придворных шествий,

В покоях императора бывал,

И, восседая на почетном месте,

С придворными порою пировал.

Но как то на пиру проступок страшный

Я, охмелев немного, совершил:

Разбил случайно, сделанный из яшмы,

Любимый императорский кувшин.

Как только руки цепкие разжались

И звук удара грозный пролетел, –

Все божества в испуге разбежались,

И вмиг чертог огромный опустел.

И воины из стражи поспешили –

Сколь главным был владыки Неба жест! –

Меня доспехов золотых лишили,

Затем изгнали из числа божеств.

Я ожидал в смятенье и тревоге,

Когда настанет лютой смерти час,

Но, сжалившись, Бессмертный Босоногий

Меня от лютой казни все же спас.

Просил он, чтоб мою смягчили участь,

И был я по решению суда

На берега реки песков Сыпучих

В изгнание отправлен навсегда.

Голодный, злой я воды будоражу,

Ловлю себе на завтрак крупных рыб,

А коль увижу дровосека – сразу

Считайте все, что он уже погиб.

Нажравшись, я дремлю в прибрежной тине,