– Разрешите узнать у вас, почтенный учитель, не вы ли Танский монах Трипитака, который следует в Индию за священными книгами 

– Я самый и есть, – почтительно отвечал им Сюань цзан. – А откуда вам известно мое имя  – в свою очередь спросил он послушников.

– Наш учитель, уходя, велел нам выйти пораньше встретить вас, – сказали они. – Но вы так скоро прибыли, что мы не успели выполнить его приказа. Присядьте, пожалуйста, учитель, мы сейчас подадим вам чаю.

– Не стоит, спасибо, – поблагодарил Сюань цзан.

Мин юе тотчас же сходил в свою комнату, налил чашку ароматного чаю и поднес ее гостю. После этого Цин фын обратился к Мин юе:

– Брат, мы не должны нарушать воли нашего учителя. Пойдем принесем плоды.

Оставив Сюань цзана одного, послушники отправились к себе. Один из них взял золотую колотушку, другой – красивое блюдо, которое покрыл несколькими шелковыми полотенцами, и они пошли в сад. Цин фын вскарабкался на дерево и колотушкой начал сбивать плоды, а Мин юе стоял под деревом и принимал их на блюдо. Сбив два плода, они вернулись в зал и преподнесли их Сюань цзану.

– Почтенный Танский учитель, – промолвили они. – Наш монастырь Учжуангуань находится в захолустье, и у нас нет ничего, чем мы могли бы угостить вас. Единственное, что мы можем предложить, – вот эти плоды, отведайте и утолите жажду.

Увидев плоды, Сюань цзан весь задрожал и, отскочив в сторону, воскликнул:

– О небо! Небо! Возможно ли, чтобы в такой урожайный год в монастыре ели людей  Ведь это младенцы, как же вы смеете предлагать мне утолить ими жажду 

– Этот монах живет в мире сует, где царит беззаконие, – тихонько сказал Цин фын. – Он происходит от простых смертных, где ему распознать драгоценность небожителей 

– Учитель, – сказал тогда, выступая вперед, Мин юе, – это плод жизни, ничего не случится, если вы съедите его.

– Глупости все это! Ерунда! – закричал Сюань цзан. – Мать этого ребенка, еще когда носила его, вынесла много горя, как же можно сейчас, когда он не прожил еще и трех дней, преподносить его вместо плода 

– Но этот плод действительно вырос на дереве, – уверял Цин фын.

– Что за чепуха! – продолжал возмущаться Сюань цзан. – Уж не хотите ли вы сказать, что на дереве растут люди! Унесите это блюдо! Совести у вас нет!

Убедившись в том, что Сюань цзан не станет есть плодов, послушники вынуждены были унести их. А надо сказать, что плоды эти были необычны: их следовало сразу есть, так как они очень быстро затвердевали и становились непригодными для еды. Поэтому, вернувшись к себе в комнату, послушники взяли каждый по плоду и, усевшись рядом на кровати, начали есть.

И надо же было случиться, чтобы комната, в которой они находились, была отделена от кухни всего лишь тоненькой перегородкой. Даже шепот был отчетливо слышен на кухне. А там в это время как раз находился Чжу Ба цзе, занятый приготовлением еды. Он еще раньше слышал, как приходили послушники взять колотушку и блюдо, и насторожился. А сейчас, услыхав разговор о том, что Танский монах по своему неведению отказался есть плоды жизни, и узнав, что послушники сами решили съесть их, он подумал:  А почему бы и мне не отведать такой плод!  При этой мысли у него потекли слюнки. Однако решиться на это один он не мог и стал дожидаться Сунь У куна, чтобы посоветоваться с ним, как быть. Он забыл и о пище, и об очаге и только то и делал, что вытягивал шею, прислушивался, или же выбегал из кухни, посмотреть, что делается.

Вскоре он увидел Сунь У куна, который привел коня, привязал его к акации и хотел возвращаться. Тут Дурень отчаянно замахал ему руками и позвал:

– Иди сюда!

Сунь У кун подошел и спросил:

– Ты что шумишь  Может быть, думаешь, что еды на всех не хватит  Тогда надо будет накормить досыта учителя, а сами мы попросим для себя еды где нибудь по дороге.