После этого Сунь У  кун помог монаху сесть на коня и поднес ему персики. Сюань  цзан съел несколько штук и немного утолил голод.

Однако вернемся к оборотню, которому удалось спасти свою жизнь и взлететь на небо. Вы уже знаете о том, что Сунь У  кун не убил волшебника, так как душа его успела покинуть телесную оболочку. И теперь, сидя на облаке, волшебник от злости скрежетал зубами.

–  Вот уже несколько лет я слышу о необычайной силе Сунь У  куна,  – кипя ненавистью, размышлял он,  – и сегодня убедился, что не зря о нем такая слава идет. Танский монах не опознал во мне оборотня и совсем было собрался отведать моего угощения. Стоило ему только понюхать мое зелье, и он был бы у меня в руках. Так надо же было явиться этому Сунь У  куну и испортить все дело. Но мало этого. Он чуть было не прикончил меня. Выходит, я зря трудился. Нет, не могу я так просто отпустить этого монаха. Спущусь  ка я еще раз вниз и сыграю с ними еще одну штуку.

О, чудесный волшебник! Он опустился на склон горы, встряхнулся всем телом и мигом превратился в дряхлую старуху с палкой в руках, которая, плача, медленно пошла вперед.

–  Учитель, беда,  – испуганно вскрикнул Чжу Ба  цзе.  – Эта старушка, несомненно, кого  то ищет.

–  Кого же это она может искать    – спросил Сюань  цзан.

–  Женщина, которую убил наш брат, конечно, прихо – дится ей дочерью. Вот она и ищет ее,  – сказал Чжу Ба  цзе.

–  Не болтай глупостей!  – крикнул на него Сунь У  кун.  – Той женщине было не больше восемнадцати лет, а старухе, пожалуй, все восемьдесят. Что же, по  твоему, она родила, когда ей было уже за шестьдесят   Нет, тут что  то нечисто. Погодите, я выясню, в чем дело.

И, зашагав вперед, Сунь У  кун подошел прямо к старухе:

 

На грудь старухи мнимой опускались,

Как две сосульки, две седые пряди;

Она едва плелась, трясясь, хромая,

С опаской боязливой в мутном взгляде.

Как чайный лист сухой – лицо в морщинах,

Беспомощное, все иссохло тело,

Вперед далеко выдвинулись скулы,

И нижняя губа ее висела.

Как с молодостью старости равняться!

Уж складки кожи на кошель похожи,

Который бережливою рукою,

Как лотоса листок, умело сложен.

 

Сунь У  кун тотчас же понял, что перед ним дух, и без дальнейших рассуждений взмахнул своим посохом. Однако дух, как и в первый раз, встряхнулся, душа его покинула телесную оболочку, а на дороге осталась лежать убитая старуха. Увидев это, Сюань  цзан сошел с коня и, распростершись у дороги, стал читать заклинание о сжатии обруча. Читал он его не мало, не много двадцать раз.

Посмотрели бы вы, что творилось с бедной головой Сунь У  куна! Она стала похожа на тыкву  горлянку. А он сам от нестерпимой боли катался по земле.

–  Учитель, пощадите!  – не выдержав, взмолился он.  – Если вы хотите что  нибудь сказать мне, говорите, пожалуйста!

–  Что  нибудь сказать,  – повторил Сюань  цзан.  – Когда монах следует добрым советам, он не попадает в ад. Ведь я как будто убедил тебя, почему же ты снова сотворил зло   Как можно убивать одного за другим ни в чем не повинных людей  

–  Да ведь это волшебник,  – сказал Сунь У  кун.

–  Все это ерунда,  – возмутился Сюань  цзан.  – Что  то много волшебников у тебя развелось. Ты просто не стремишься к добру, и на уме у тебя одно зло. Сейчас же убирайся!

–  Что же,  – отвечал Сунь У  кун,  – раз вы гоните меня, я могу уйти. Одно только меня беспокоит.

–  Что же именно    – спросил Сюань  цзан.

–  Учитель,  – вмешался в разговор Чжу Ба  цзе,  – он хочет поделить с вами вещи. Неудобно ведь возвращаться с пустыми руками после того, как он столько лет сопровождал вас. Дайте ему из своего узла что  нибудь старое – рубашку или шапку. От негодованья Сунь У  кун даже подскочил.

–  Я тебя, скотина!  – заорал он.  – С тех пор как я стал монахом, мне чужды и зависть и корыстолюбие. Как же ты смеешь говорить о каких  то вещах!

–  Почему же в таком случае ты не уходишь    – спросил Сюань  цзан.

–  Что же, не стану обманывать вас, учитель,  – сказал Сунь У  кун.  – Пятьсот лет назад, когда я жил в пещере Водного занавеса, на горе Цветов и плодов и был в зените славы, я победил духов – повелителей семидесяти двух пещер, и мне подчинялись сорок семь тысяч духов. В те времена я носил корону из червонного золота, желтый кафтан с синим поясом и туфли для хождения по облакам. В руках у меня был посох желаний с золотыми обручами. В общем, я был, как говорится, настоящим человеком. Но когда я понял, что от преступления можно спастись через нирвану, дал монашеский обет и сделался вашим учеником, на голове моей очутился этот обруч. Возвращаться с ним в свои владения мне неудобно. И если вы, учитель, не хотите, чтобы я сопровождал вас, прочитайте, пожалуйста, заклинание об освобождении меня от этого обруча и наденьте его на кого  нибудь другого. Тогда я смогу спокойно возвратиться к себе домой, ведь часть пути я все же сопровождал вас. Так неужели в вас нет хоть капли жалости ко мне  

–  Сунь У  кун,  – сказал изумленный Танский монах.  – Я знаю только заклинание о сжатии обруча, ни о каком другом заклинании мне бодисатва не говорила.