А все ж зовется   битюгом  .

Все трудится и копит впрок,

Скрываясь в ямке там и тут.

Сперва он ползает один

И роет норку, а потом

Летает без конца кругом,

Как только крылья отрастут.

У переправ и вдоль мостов

Ползет термитов длинный ряд.

Как только дождь пройдет, они

Умеют норку закрывать

И, заползая под кровать,

Готовы игры затевать.

Они проворны и войти

Сквозь щель под дверью норовят.

Летают, бегают везде.

Ты повстречаешь их всегда.

В любую трещину, дыру

Они проворно заползут.

Сойдется много тысяч их,

Тогда тебе грозит беда:

Большое здание они

В труху и мусор изгрызут!

 

Расправив крылышки, Сунь У  кун незаметно и беззвучно пролетел прямо в средний зал, где увидел старого оборотня, который восседал на троне, угрюмый и сердитый. Какой  то бесенок, вприпрыжку бежал в помещение через заднюю дверь.

–  О великий князь!  – вскричал он, обращаясь к оборотню.  – Огромная радость! Необъятная радость!

–  Какая радость    – удивился оборотень.

–  Я только что выходил через задние ворота на берег ручья, чтобы разведать, что творится на том берегу, и вдруг слышу громкий плач людей. Я сразу же взобрался на вершину кручи и стал вглядываться. Оказалось, что это Чжу Ба  цзе, Сунь У  кун и Ша  сэн втроем плачут у могильной насыпи и отбивают поклоны. Видимо, ту человеческую голову они приняли за голову Танского монаха, похоронили ее и оплакивают своего наставника.

Сунь У  кун слышал каждое слово, и радость вспыхнула у него в груди.

  Значит, наставник жив,  – подумал он,  – спрятан где  нибудь внутри. Надо найти его и узнать, что с ним  .

Сунь У  кун стал летать по среднему залу, оглядываясь по сторонам, и обнаружил маленькую дверку, которая была плотно закрыта. Сунь У  кун все же пролез через щелочку и увидел большой сад. Оттуда доносились приглушенные стоны. Сунь У  кун полетел дальше и в глубине сада увидел кучу больших деревьев. К двум из них были привязаны люди. В одном из них Сунь У  кун узнал Танского монаха.

При виде наставника Сунь У  куна охватило такое нетерпение, что он не выдержал, принял свой настоящий облик и побежал к Танскому монаху, восклицая:

–  Наставник!

Танский монах сразу узнал Сунь У  куна, и глаза его наполнились слезами.

–  У  кун!  – проговорил он.  – Это ты   Спаси меня скорей! У  кун! У  кун!

–  Наставник! Не зови ты меня по имени!  – перебил его Сунь У  кун.  – Нас могут услышать и разнесут весть о том, что я здесь. Поскольку тебе суждено остаться в живых, я, конечно, спасу тебя. А оборотень сказал, что уже съел тебя. И даже показал мне голову, только она была поддельная. Мы с ним уже успели схватиться разок. Ты не беспокойся, наставник! Потерпи еще немного. Как только я расправлюсь с этим оборотнем, я приду выручить тебя.

Великий Мудрец прочел заклинание, встряхнулся и снова превратился в термита. Он пролетел в средний зал и укрепился на потолке. В зале громко галдели бесы и бесенята, уцелевшие от побоища. Вдруг из толпы выскочил какой  то бесенок. Он приблизился к трону и бойко заговорил:

–  О великий князь! Они убедились в том, что ворота завалены и им не разбить их, пали духом, пыл у них поостыл, и они смирились с тем, что потеряли своего наставника. Голову, которую мы им подсунули, они похоронили и сегодня целый день будут оплакивать своего наставника. Завтра, видимо, тоже проплачут целый день, а на третий день вернутся обратно. Мы узнаем, когда они уйдут, притащим сюда Танского монаха и разделим его на куски, зажарим и съедим каждый по дымящемуся кусочку, чтобы обрести долголетие.

Тут другой бесенок стал хлопать руками:

–  Не говори, не говори!  – закричал он.  – Надо его сварить на пару, так гораздо вкуснее.

Третий бесенок перебил его.

–  Лучше сварить в воде, меньше дров пойдет.

Кто  то закричал:

–  Такую редкую добычу надо посолить и замариновать, чтобы подольше можно было лакомиться.

Сунь У  куна, который, сидя под потолком, слышал все это, охватила жгучая ненависть.

  Что дурного сделал вам мой наставник, за что вы собираетесь его съесть и придумываете, как бы лучше это сделать     – подумал Сунь У  кун.

Затем он выдрал у себя клочок шерсти, пожевал его, легонечко выплюнул, прочел заклинание и велел всем ворсинкам превратиться в усыпляющих мошек. После этого он кинул их в толпу бесов и бесенят. Мошки стали забираться им в ноздри, и бесы скоро впали в дремоту, а через некоторое время повалились на пол и заснули крепким сном. Один только старый оборотень не уснул. Он то и дело тер себе лицо, все время чихал и теребил нос.

–  Неужто он понял, в чем дело    – удивился Сунь У  кун.  – Дай  ка я ему подпущу   еще одну  …

Он выдернул у себя еще один волосок, поступил с ним точно так же, как с клоком шерсти, и, превратив его в мошку, кинул ее прямо в лицо оборотню. Мошка забралась в нос и там начала путешествовать: она лезла в левую ноздрю и вылезала из правой, а затем – наоборот. Оборотень поднялся, стал потягиваться, раза два зевнул, лег на пол и захрапел.

Торжествуя, Сунь