Если край безмятежный

И довольством и счастьем богат,

В пышный день Юаньсяо

Всюду радостно песни звучат.

Если долгие годы

Всюду царствуют мир и покой,

Собираются люди

На гулянье веселой толпой.

На ликующий город

В новогоднюю ночь посмотри:

Под огромной луною

Ясным светом горят фонари.

Значит, дождь благодатный

Оросит расцветающий край,

Будут ветры послушны,

Будет снова большой урожай.

 

В это время были сняты все уличные запреты полицейских властей. Бесчисленные толпы людей шумели и веселились в свое удовольствие: плясали, ходили на ходулях, катались на слоне; было много ряженых. В разных концах города, то тут, то там, устраивались любопытные зрелища. Посмотреть все не было никакой возможности. Наконец Танский наставник с монахами протиснулся сквозь толпу к мосту, на котором были установлены золотые фонари. Подойдя ближе, он увидел три огромных светильника, величиной с добрый чан, над которым красовались двухъярусные ажурные башенки, сплетенные из тонкой золотистой проволоки. Внутри башенки были выложены тонкими пластинками из глазури и светились так ярко, что затмевали сияние луны. Масло в светильниках издавало приятный запах. Танский монах заинтересовался:

–  Что за масло в этих светильниках   От него исходит такой сильный и приятный запах!

–  Почтенный наставник!  – ответил один из монахов.  – Ты, конечно, не знаешь, что у нас есть уезд, который занимает площадь в двести сорок ли и называется уездом Осеннего неба. Там ежегодно двести сорок больших дворов должны вырабатывать масло для этих светильников. Повинности других уездов неизмеримо легче, нежели та, которая выпала на долю этих двухсот сорока дворов: каждый двор ежегодно затрачивает больше двухсот лянов серебра. Ведь это не простое масло, а душистое – стиракса. Каждый лян его обходится в два ляна серебром, а один ху стоит тридцать два ляна! В каждый светильник входит пятьсот ху, стало быть в три светильника – тысяча пятьсот ху, за что следует уплатить серебром сорок восемь тысяч лянов! Если считать еще и другие расходы, то набежит более пятидесяти тысяч лянов, а гореть эти светильники будут всего  навсего три ночи.

–  Да разве возможно, чтобы такое количество масла могло выгореть за три ночи    – изумился Сунь У  кун.

–  Ничего удивительного в этом нет,  – ответил монах,  – фонарь имеет сорок девять огромных фитилей. Фитили сделаны из пеньки, обмотаны шелковой ватой и каждый из них толщиной с куриное яйцо. Если в течение этой ночи, пока горят светильники, сюда снизойдут воплощенные Будды, то уже назавтра масла в сосудах не останется и свет фонарей начнет меркнуть.

–  Вот это здорово!  – расхохотался Чжу Ба  цзе.  – Выхо – дит, что достопочтенные Будды забирают даже масло из светильникэв!

–  Да, ты совершенно прав,  – невозмутимо подтвердил мо нах.  – Жители города знают об этом, передают своим потомкам, и так из рода в род. Это повелось с древнейших времен. Если масло из сосудов исчезает, значит, Будды приняли подношение. В такой год, разумеется, бывает обильный урожай. Если же масло остается нетронутым, обязательно случается лихолетие с неблаговременными дождями и ветрами. Вот почему люди не жалеют сил и денег на столь дорогое подношение.

В это время послышалось зловещее завывание ветра. Люди в панике стали разбегаться. Монахи, сопровождавшие Сюань  цзана, тоже собрались бежать.

–  Почтенный наставник! Надо возвращаться!  – взволнованно говорили они.  – Надвигается буря… Это сами Будды спускаются с небес поглядеть на праздник фонарей!

–  Откуда вы взяли, что это Будды    – недоверчиво спросил Танский монах.

–  Ну, как же! Так бывает из года и год,  – ответил один из монахов.  – Если ветер поднимается до наступления третьей ночной стражи, все знают, что это предвещает сошествие Будд, и спешат поскорее укрыться!

–  Я и мои ученики всегда только и думаем о Будде, молимся и поклоняемся ему,  – сказал Танский наставник.  – И если в самом деле Будды соблаговолят сойти с неба в этот замечательный праздник, то мы останемся здесь и поклонимся им. Это будет для нас великое счастье.

Как ни уговаривали его монахи, он так и не пошел.

Вскоре в струях ветра действительно появились три Будды, которые приблизились к золотым светильникам. Танский наставник пришел в сильное смятение, вбежал на мост, повалился наземь и начал отбивать поклоны. Сунь У  кун поспешно одернул его и поднял на ноги.

–  Наставник, это не Будды,  – решительно произнес он.  – Это злые духи  оборотни!

Едва успел Сунь У  кун произнести последние слова, как огонь в светильниках потускнел, раздался резкий свист, обо – ротни подхватили Танского наставника и умчались с ним в сильном порыве ветра.

С какой горы, из какой пещеры появились эти оборотни   Никто не знал, хотя оборотни уже в течение многих лет под видом Будд являлись на праздник Золотых фонарей.

Чжу Ба  цзе метался из стороны в сторону, разыскивая наставника, Ша  сэн с перепугу поднял невообразимый шум.

–  Братцы,  – остановил их Сунь У  кун.  – Не надо шуметь. За чрезмерную радость наш наставник поплатился: его похитили злые оборотни!

–  Отец наш! Откуда ты знаешь, что его похитили оборотни    – спросили монахи.

–  Эх вы!  – смеясь, отвечал Сунь У  кун.  – Простые смертные! По своему неведению вы годами даете оборотням дурачить себя, да еще уверяете, что это живые Будды приходят к вам на празднества и принимают ваши подношения. Ведь те, что примчались сюда с порывом ветра в облике Будды, как раз и есть оборотни. Даже мой наставник не сумел их распознать. Взбежал на мост поклониться им, а они погасили огонь, наполнили маслом свои посудины и заодно похитили нашего наставника! А я замешкался и не успел спасти его.