Вскоре Чжу Ба  цзе наскучили все эти церемонии и он стал выказывать нетерпение. Схватив жертвенный нож, он одним ударом отрубил голову оборотню Удалившемуся от суеты. Еще одним ударом он отрубил голову оборотню Удалившемуся от жары. Затем он взял пилу и отпилил у них рога. Но Сунь У  кун придумал еще лучше.

–  Уважаемые духи – повелители созвездий!  – воскликнул он.  – Возьмите с собой на небо эти рога, поднесите их Нефритовому императору и доложите ему об исполнении его повеления. У меня с собой есть еще два рога. Один из них мы оставим в палате правителя округа,  – пусть хранится в память о том, как все население уезда было избавлено от подати благовонным маслом. А другой рог мы возьмем с собой и поднесем его Будде на чудесной горе Линшань.

Духи – повелители созвездий очень обрадовались, сразу же распростились с Великим Мудрецом, поклонились ему, вскочили на облако, излучающее сияние всех цветов радуги, и умчались на небо с докладом к Нефритовому императору. Окружные и уездные чины стали просить Танского монаха и его учеников погостить у них, устроили великолепное угощение из постных блюд, на которое пригласили даже низших чинов из сел и деревень. Тут же было объявлено во всеуслышание всем военным и гражданским чинам, что с будущего года отменяется подать благовонным маслом, а также навечно освобождаются от обязательной поставки благовонного масла все крупные дворы в уезде. Кроме того, мясникам приказали разрубить носорогов, содрать с них кожу, промыть ее селитрой, обсушить и изготовить из нее латы и панцири, а мясо разделить поровну между всеми чиновными людьми. Затем было дано распоряжение купить у жителей пустой участок земли из сумм от денежных штрафов и на этом участке воздвигнуть монастырь в честь духов – повелителей четырех созвездий, покоривших оборотней  носорогов. Там же установить в честь Танского монаха и его учеников четыре молельни, в которых поставить каменные плиты с резными письменами, дабы веки вечные вспоминать их с благодарностью. Все двести сорок богатых дворов, поставлявших благовонное масло для светильников, наперебой принимали Танского монаха и его учеников к себе на трапезу, так что у наших героев не оставалось ни одной свободной минуты. Чжу Ба  цзе блаженствовал на этих пирах и в благодарность одаривал хозяев разными драгоценностями, добытыми в пещере, часть которых он все же успел запрятать себе в рукава. Прошел месяц, а путников все не отпускали. Наконец Танский наставник не выдержал.

–  Возьми все оставшиеся у нас драгоценности и подари их монахам монастыря Милосердие Будды,  – велел он Сунь У  куну.  – Ни к кому больше мы в гости не пойдем. Придется хитростью выбраться из города еще до рассвета. Не то, предаваясь неумеренному веселью, мы прогневим Будду, и на нашу голову свалятся еще какие  нибудь беды и несчастья.

Сунь У  кун послушался и раздал все ценности до единой монахам.

На следующий день он встал до наступления пятой стражи и стал будить Чжу Ба  цзе, чтобы тот оседлал коня. Наевшись вволю и изрядно выпив, Чжу Ба  цзе сладко спал.

–  Зачем в такую рань седлать коня    – пробурчал он спросонья.

–  Наставник велел сейчас же отправляться в путь,  – прикрикнул на него Сунь У  кун.

Растирая руками заспанную морду, Чжу Ба  цзе принялся ворчать.

–  Опять наш наставник начинает чудить,  – бормотал он.  – Ведь нас пригласили к себе двести сорок богатых дворов, а мы побывали лишь в тридцати. Я только  только начал отъедаться. С какой же стати я опять должен переносить муки голода  !

Танский наставник услышал и стал бранить его:

–  Какой же ты прожорливый!  – сказал он.  – Перестань болтать и вставай скорей! Если посмеешь сказать хоть еще одно грубое слово, я велю Сунь У  куну выбить тебе зубы железным посохом с золотыми ободками!

От слов   выбить зубы   Чжу Ба  цзе опешил.

–  Наставник, ты совсем переменился ко мне,  – жалобно произнес он.  – Прежде, бывало, всегда жалел меня, любил, оберегал от насмешек, а когда старший братец хотел поколотить меня, удерживал его и мирил нас. За что же ты теперь так ненавидишь меня  

–  Дуралей!  – остановил его Сунь У  кун.  – Наставник ругает тебя за твое обжорство и боится, что мы опоздаем. Живо собирай поклажу и седлай коня, чтобы и впрямь не пришлось бить тебя!

А надо вам сказать, что Чжу Ба  цзе действительно очень боялся побоев. Вскочив на ноги, он быстро оделся и стал будить Ша  сэна.