Жестокая Ван Сифэн устраивает ловушку влюбленному в нее Цзя Жую;

несчастный Цзя Жуй смотрится в лицевую сторону «Драгоценного зеркала любви»

 

Фэнцзе как раз разговаривала с Пинъэр, когда вошла служанка и доложила:

– Пожаловал господин Цзя Жуй.

– Проси, – приказала Фэнцзе.

Услышав, что его приглашают, обрадованный Цзя Жуй вошел и, сияя улыбкой, справился о здоровье Фэнцзе. Фэнцзе была само внимание, предложила Цзя Жую сесть, угостила чаем, и Цзя Жуй, тая от блаженства, сощурил один глаз и спросил:

– Что это второго старшего брата до сих пор дома нет?

– Не знаю, – ответила Фэнцзе.

– Не иначе как задержал его кто-то по дороге и он никак не может расстаться, – ухмыляясь, промолвил Цзя Жуй.

– Вполне возможно, – согласилась Фэнцзе, – бывают же мужчины, которые с одного взгляда влюбляются в первую встречную женщину.

– Я не такой, – смеясь, возразил Цзя Жуй.

– Но таких, как вы, – мало, – проговорила Фэнцзе. – Едва ли в целом мире наберется десяток!

Не помня себя от радости, Цзя Жуй произнес:

– Вам, наверное, постоянно приходится скучать?

– Вы правы, – подтвердила Фэнцзе, – одна надежда, что кто-нибудь придет со мной поговорить, рассеять скуку.

– Если вы не против, могу каждый день развлекать вас, – любезно предложил Цзя Жуй. – Дел у меня нет никаких!

– Не верю! Неужели вы готовы каждый день сюда приходить?

– Разрази меня гром, если я лгу! – горячо заверил Цзя Жуй. – Я давно навестил бы вас, но боялся: говорят, вы опасная женщина и с вами надо быть начеку. Но оказалось, вы добры и отзывчивы, и я непременно буду вас навещать, пусть даже за это мне грозит смерть!

– До чего же вы умны! – с притворным восхищением воскликнула Фэнцзе. – Куда Цзя Жуну и его брату до вас! Да они просто бесчувственные глупцы! Манеры изящные, а душа грубая!

Слова Фэнцзе глубоко запали в сердце Цзя Жуя. Не в силах совладать с собой, он стал к ней приближаться, маслеными глазками уставился на ее вышитую сумочку и совсем некстати спросил:

– Какие кольца вы носите?

– Будьте осторожны! – тихонько предупредила Фэнцзе. – Как бы служанки чего-нибудь не заподозрили.

Сочтя эти слова «высочайшим повелением и святейшим поучением», Цзя Жуй тотчас отпрянул.

– Вам пора уходить, – проговорила Фэнцзе.

– До чего же вы жестоки, сестрица! Разрешите мне еще хоть немного побыть! – взмолился Цзя Жуй.

– Днем здесь постоянно люди, – с опаской продолжала Фэнцзе, – и вас могут заметить. Ждите лучше меня вечером в западном проходном зале.

– Только не обманите! – торопливо произнес Цзя Жуй – ему казалось, что драгоценная жемчужина уже у него в руках. – Ведь там тоже полно народу.

– Не беспокойтесь, – поспешила заверить Фэнцзе. – Ночных слуг я отпущу, двери мы запрем, и никто не сможет войти.

Ошалев от восторга, Цзя Жуй попрощался с Фэнцзе и ушел с видом победителя. Насилу дождавшись вечера, он украдкой проскользнул во дворец Жунго, двери еще не запирали, и он беспрепятственно проник в проходной зал. Там стояла кромешная тьма и в самом деле не было ни души. Дверь, ведущая из зала в покои матушки Цзя, давно была заперта, открытой оставалась лишь дверь с восточной стороны. Цзя Жуй прислушался – ни звука. Затем что-то щелкнуло – это заперли восточную дверь.