Не успел Баоюй обернуться, как к нему подошла Дайюй, неся на плече небольшую лопатку для окапывания цветов, на которой висел шелковый мешочек, а в руке – метелочку, чтобы сметать лепестки.
– Вот хорошо, что ты пришла! – обрадовался Баоюй. – Подмети-ка эти лепестки! Здесь еще были, я собрал и бросил их в воду. И эти надо бросить.
– Нельзя, – заметила Дайюй. – Здесь вода чистая, но лепестки уплывут неизвестно куда, и там их могут осквернить. Я выкопала в углу сада возле стены могилку для опавших цветов. Сейчас подмету эти лепестки, мы положим их в шелковый мешочек и похороним, через некоторое время они сгниют и вновь обратятся в землю. Это лучше, чем бросить их в воду!
Лицо Баоюя озарилось радостной улыбкой.
– Погоди, сейчас я тебе помогу, только книги спрячу.
– Какие книги? – поинтересовалась Дайюй.
Баоюй пришел в замешательство, быстро убрал книги и ответил:
– Ничего особенного, «Золотая середина» и «Великое учение»[1].
– Ты что-то хитришь! – заметила Дайюй. – Дай-ка посмотрю.
– Дорогая сестрица, я и не думаю хитрить, потому что знаю: ты никому не расскажешь. Но книги эти замечательные! Начнешь читать, о еде позабудешь!
Он протянул Дайюй книги.
Дайюй отложила лопатку и метелку, взяла у Баоюя книги и стала просматривать, все больше и больше увлекаясь. Прошло время, за которое можно пообедать, а она не в силах была оторваться от чтения. Прочла уже несколько глав с описанием трогательных сцен и вдруг почувствовала неизъяснимое блаженство. Она не просто читала, а продумывала каждую фразу, стараясь ее запомнить.
– Ну что? Понравилось? – спросил Баоюй.
Дайюй в ответ лишь улыбнулась и закивала головой.
– Ведь это я полон страдания, полон тоски, – пояснил Баоюй, – а ты – та, перед чьей красотой «рушится царство и рушится город».
Дайюй покраснела до ушей, нахмурилась и, не глядя на Баоюя, гневно произнесла:
– Не болтай глупостей, негодник! Раздобыл где-то бесстыжие стишки [2], да еще меня оскорбляешь! Вот погоди, расскажу все дяде и тете!
Со слезами на глазах она быстро повернулась и пошла прочь. Взволнованный Баоюй бросился за ней, забежал вперед, загородил дорогу.
– Милая сестрица, умоляю тебя, прости! Пусть утопят меня в этом пруду, пусть стану я жертвой морских чудовищ, если я хотел обидеть тебя, пусть превращусь я в черепаху и буду вечно держать на спине каменный памятник над твоей могилой! [3]
Дайюй рассмеялась, вытерла слезы и, плюнув с досады, сказала:
– Вечно ты так! Сначала напугаешь, а потом глупости говоришь! Видно, проку от тебя не больше, чем от фальшивого серебра!
– Ах, так! – засмеялся Баоюй. – Тогда и я расскажу, какие ты книги читаешь!
– Ну, это ты напрасно, – улыбнулась Дайюй. – Ты же сам говорил, что можешь с одного раза запомнить наизусть целую книгу. Почему же я, пробежав текст глазами, не могу запомнить какой-нибудь фразы?
Баоюй собрал книги и с улыбкой промолвил:
– Давай лучше похороним цветы, а о книгах забудем.
Они взяли опавшие лепестки, опустили в могилку, о которой говорила Дайюй, и зарыли. Только они с этим управились, как подошла Сижэнь.
– Везде искала тебя и вот на всякий случай пришла сюда! – обратилась она к Баоюю. – Твоему старшему дяде нездоровится, и все сестры решили его навестить. Бабушка за тобой послала. Идем скорее переодеваться!
Баоюй попрощался с Дайюй и вместе с Сижэнь поспешил к себе. Но об этом мы рассказывать не будем.
[1] «Золотая середина» и «Великое учение» – конфуцианские канонические книги, входящие в состав «Четверокнижия».
[2] …бесстыжие стишки. – Баоюй цитирует строки из пьесы китайского драматурга Ван Шифу. Феодальная мораль объявляла постыдным читать литературу, отражавшую жизнь простолюдинов.
[3] …превращусь я в черепаху и буду вечно держать на спине каменный памятник над твоей могилой! – В Китае черепаха считалась символом долголетия, поэтому на могилах вместо постамента для памятника ставили каменную черепаху (биси), а на ее панцирь водружали стелу с надписью.
