– Это потому, что в ней кроется нечто неведомое вам, почтенный господин, – пояснил буддийский монах. – Прежде «баоюй» обладала чудесными свойствами, но заключенный в ней дух ныне лишился своей волшебной силы – страсть к музыке и женщинам, жажда славы и богатства, а также прочие мирские страсти, словно сетью, опутали ее обладателя. Дайте мне эту драгоценность, я прочту над ней заклинание, и она вновь обретет свои прежние свойства.
Цзя Чжэн снял с шеи Баоюя яшму и передал монахам. Буддийский монах взвесил яшму на ладони и тяжело вздохнул:
– Вот уже тринадцать лет, как расстались мы с тобой у подножья хребта Цингэн! Хоть и быстротечно время в мире людском, но твои земные узы еще не оборваны! Что поделаешь, что поделаешь! Как счастлив ты был когда-то!
Тебя тогда не связывало Небо,
ты не был скован и земной уздой,
Ни радости земные, ни печали
не тяготили мир сердечный твой.
С тех пор, как ты, бездушный прежде камень,
одушевившись, стал на всех похож,
Здесь, в мире бренном, и встречал и встретишь
то, что на правду делят и на ложь.
Как жаль, что ныне приходится тебе нести бремя земного существования!
Налеты пудры, яркие румяна…
А чистоты лучи затемнены!
В неволе страждут селезень и утка[1],
за окнами, как в клетке, пленены…
Но сколь бы сон глубок ни оказался,
пройдет, и пробужденья час пробьет,
Как сменятся пороки чистотою,
так, значит, справедливость настает!
Буддийский монах замолчал, несколько раз погладил яшму рукой, пробормотал что-то и, протягивая ее Цзя Чжэну, сказал:
– Яшма вновь обрела чудодейственную силу, будьте осторожны и не пренебрегайте ею! Повесьте яшму в спальне мальчика, и пусть никто к ней не прикасается, кроме близких родственников. Через тридцать три дня ваш сын поправится!
Цзя Чжэн распорядился подать монахам чаю, но те исчезли, и ему ничего не оставалось, как в точности выполнить все, что они велели.
И в самом деле, к Фэнцзе и Баоюю вернулось сознание, с каждым днем они чувствовали себя все лучше и даже захотели есть. Только теперь матушка Цзя и госпожа Ван немного успокоились.
Узнав, что Баоюй поправляется, Дайюй вознесла благодарение Будде. Глядя на нее, Баочай засмеялась.
– Чему ты смеешься, сестра Баочай? – спросила Сичунь.
– У Будды Татагаты забот больше, чем у любого смертного, – ответила Баочай. – К нему обращаются во всех случаях – когда надо спасти жизнь или защитить от болезней, даже когда надо устроить свадьбу. Представляешь себе, как он занят?
– Нехорошие вы! – краснея, воскликнула Дайюй. – У разумных людей вы ничему не учитесь, только и знаете, что злословить, как эта болтушка Фэнцзе!
Она откинула дверную занавеску и выбежала из комнаты.
Если хотите узнать, что произошло потом, дорогой читатель, прочтите следующую главу.
