Услышав это, Баоюй подумал:

«Я видел почти все картины древних и современных художников и внимательно читал надписи к ним, но иероглифов „гэн“ и „хуан“ никогда не встречал».

Он напряг память и вдруг засмеялся и приказал подать ему кисть. Написав на ладони два иероглифа, он обратился к Сюэ Паню с вопросом:

– Ты уверен, что это были иероглифы «гэн» и «хуан»?

– А что? – в свою очередь спросил тот.

Баоюй показал написанные на ладони иероглифы и снова обратился к Сюэ Паню:

– Может быть, эти? Их и в самом деле легко спутать со знаками «гэн» и «хуан».

Все взоры обратились на ладонь Баоюя, там было написано «Тань Инь».

– Так и есть, – рассмеялись гости. – У тебя, верно, в глазах рябило, когда ты читал надпись!

Сюэ Пань смущенно улыбнулся.

– Поди разбери, «Тань Инь» это или «Го Инь»?[1]

В этот момент вошел мальчик-слуга и громко объявил:

– Господин Фэн.

Баоюй сразу догадался, что это Фэн Цзыин, сын полководца Божественной воинственности Фэн Тана.

– Сейчас же проси! – закричали все хором.

Через мгновение на пороге появился улыбающийся Фэн Цзыин. Гости вскочили, наперебой уступая ему место.

– Здорово! – воскликнул Фэн Цзыин. – Боитесь выйти за дверь, устроили дома веселье!

– Мы так давно вас не видели! – вскричали тут Сюэ Пань и Баоюй в один голос– Как поживает ваш почтенный батюшка?

– Благодарю, отец здоров, – ответил Фэн Цзыин. – А вот мать схватила простуду, и ей нездоровится.

Заметив ссадину на лице Фэн Цзыина, Сюэ Пань с улыбкой спросил:

– Опять подрались? Вон как вывеску разукрасили!

– Нет! Больше этим не занимаюсь! С тех пор как подрался с сыном дувэя![2] – ответил Фэн Цзыин. – Да и зачем, собственно? Что же касается ссадины, так это меня задел крылом сокол, когда мы охотились в горах Теваншань.

– И давно? – поинтересовался Баоюй.

– Поехали двадцать восьмого числа третьего месяца, а вернулись позавчера.

– Теперь понятно, почему я не видел вас третьего и четвертого числа в доме брата Шэня! – сказал Баоюй. – Собирался спросить о вас, а потом как-то забыл. Вы один ездили? Или с батюшкой?

– Ну как же без батюшки? – произнес Фэн Цзыин. – Это надо рехнуться, чтобы ехать одному и наживать себе неприятности! С каким удовольствием я выпил бы с вами вина и послушал песни! Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло!

Фэн Цзыин уже успел выпить чай, и Сюэ Пань пригласил его к столу.

– Присаживайтесь и рассказывайте! – сказал он.

– Мне и в самом деле очень хотелось бы с вами повеселиться, но, увы, не могу! Важное дело. Я должен его немедленно выполнить и доложить отцу.

Как только не удерживали гости Фэн Цзыина! Наконец он с улыбкой сказал:

– Даже не верится! Сколько лет мы знакомы, и ни разу не приходилось уговаривать меня пить. Сегодня же случай особый. Но раз вы так настаиваете, я дважды осушу большую чашу и сразу уеду.

На том и порешили. Сюэ Пань взял чайник с подогретым вином, и Баоюй подставил два кубка. Фэн Цзыин, стоя, одним духом выпил.

– Расскажите хотя бы, что за несчастье вам помогло, – попросил Баоюй, – а потом езжайте.

– Это неинтересно, – ответил Фэн Цзыин. – Лучше я устрою угощение, приглашу вас, тогда и поговорим. Кроме того, я хочу обратиться к вам с одной просьбой.

Он поклонился и собрался уходить.

– Вы нас заинтриговали! – промолвил Сюэ Пань. – Еще неизвестно, когда мы дождемся приглашения. Рассказали бы лучше сейчас, чтобы нас не терзало любопытство!

– Дней через восемь – десять непременно приглашу вас, – пообещал Фэн Цзыин.