Поскольку накануне вечером Цзя Лянь не мог дозваться никого из слуг, он приказал им явиться сейчас, отругал хорошенько и приказал старшему управляющему.
– Тщательно проверь по списку, все ли слуги на месте, и объяви, что тех, кто будет самовольно уходить и не являться по первому зову, выпорют и выгонят.
– Слушаюсь, слушаюсь, – почтительно ответил управляющий и поспешил выполнить приказ.
Однажды у ворот дворца Жунго появился человек в синем халате, войлочной шляпе и рваных сандалиях и поздоровался со слугами. Слуги смерили его взглядом и спросили:
– Ты откуда?
– Я слуга из семьи Чжэнь, – ответил человек. – Принес письмо для господина Цзя Чжэна.
Услышав, что человек из семьи Чжэнь, слуги предложили ему сесть.
– Подождите, мы доложим господину!
Один из привратников поспешил к Цзя Чжэну и вручил письмо. Вот что там было написано:
«Мысль опять влечет к старой дружбе[1],
Чувства верности глубоки.
Я вдали, но как будто вижу
Полог Вашего паланкина
И не смею к Вам подойти,
Потому что я бесталанен,
Провинился пред Государем,
И смертей – пусть их десять тысяч –
Мало, чтоб вину искупить!
Все ж ко мне отнеслись гуманно, –
Жив, опальный, хоть в захолустье…
Ныне дом у меня в упадке,
Кто куда разбежались люди, –
Разлетелись, как звезды в небе…
Лишь один остался мне верным –
Бескорыстный раб Бао Юн.
Он давно мне исправно служит,
Не скажу, чтобы был сноровист,
Но зато и правдив и честен… Если б
Вы его приютили,
Заработать на пищу дали, –
Оправдалась бы поговорка:
«Любишь дом – и ворона на доме
Не останется без вниманья»[2].
Безгранично Вас уважая,
Посылаю письмо с почтеньем,
После новым его дополню,
А пока на этом кончаю…
Засим низко кланяюсь, ваш младший брат Чжэнь Инцзя».
Прочитав письмо, Цзя Чжэн усмехнулся.
– У нас и так избыток людей, а тут еще одного прислали. И отказать неудобно. – Он приказал привратнику: – Позови этого человека ко мне! Придется найти для него какое‑нибудь дело.
Привратник вышел и вскоре привел Бао Юна.
– Мой господин шлет вам привет, – сказал слуга. – И я, Бао Юн, тоже вам кланяюсь. – И он трижды стукнулся лбом об пол.
Цзя Чжэн справился о самочувствии Чжэнь Инцзя и внимательно посмотрел на Бао Юна.
Это был малый ростом более пяти чи, широкоплечий, с густыми бровями, большими глазами навыкате, широким лбом и длинными усами. Вид у него был суровый и мрачный.
– Ты давно служишь в семье Чжэней или только последние годы? – спросил Цзя Чжэн.
– Всю жизнь, – ответил Бао Юн.
– А сейчас почему ушел?
– Я не по своей воле ушел, господин меня упросил. Сказал, что у вас я буду все равно что у него в доме, – объяснил Бао Юн. – Потому я к вам и пришел.
– Твоему господину не следовало заниматься делами, которые до добра не доводят, – укоризненно произнес Цзя Чжэн.
– Не мне судить господина, – ответил Бао Юн. – Одно могу сказать, пострадал он из‑за своей чрезмерной порядочности и доброты.
[1] Мысль опять влечет к старой дружбе… – Письмо, как это было положено при обращении к важным лицам, написано высокопарным стилем (гуаньфу), в определенном ритмическом строе. Комментатор Цай Ицзянь относит этот текст к жанру прозопоэтического повествования.
[2] «Любишь дом – и ворона на доме // Не останется без вниманья». – В древней книге «Шаншу» есть изречение: «Тот, кто любит человека, – любит и ворону на крыше его дома».
