– Это дело придется взять на себя Пинъэр, – сказала Ли Вань, – другим не справиться!
– Слушаюсь, – ответила Пинъэр и вышла.
Вскоре она привела Цзя Хуаня. Все держались так, будто ничего не случилось, велели заварить чаю и подать во внутреннюю комнату, а затем оставили Пинъэр наедине с Цзя Хуанем.
– Знаешь, потерялась яшма твоего старшего брата Баоюя, – сказала мальчику Пинъэр. – Ты случайно ее не видел?
Цзя Хуань побагровел, вытаращил глаза и закричал:
– У него потерялась яшма, а я при чем? Зачем меня допрашивать? Или, может быть, меня подозревают в краже? Неужели я преступник, злодей?
Такой оборот дела обеспокоил Пинъэр, она не решилась продолжать расспросы и с легкой улыбкой сказала:
– Вы меня не поняли, третий господин! Барышни думали, что вы взяли яшму просто так, чтобы напугать их, потому и решили у вас спросить. Если и в самом деле вы ее взяли, незачем заставлять служанок искать.
– Ведь Баоюй не снимает яшму с шеи, – возразил Цзя Хуань. – У него и спрашивайте, а меня с какой стати допрашивать? Вы во всем ему потакаете! Когда находите что‑нибудь, у меня не спрашиваете, только когда теряете!..
Он вскочил и бросился вон из комнаты. Никто не решился его задерживать.
– Вечно из‑за этой дрянной яшмы неприятности! – воскликнул взволнованный Баоюй. – Не нужна она мне и нечего поднимать шум! Цзя Хуань рассердился и теперь расшумится на весь двор, все узнают о пропаже! Начнется скандал!
– Господин мой! – взмолилась Сижэнь, заливаясь слезами. – Ты думаешь – это пустяк? Но ведь дойдет до господ, нам всем несдобровать!
Девушки еще больше разволновались, понимая, что эту историю скрыть не удастся. Оставалось теперь подумать, как рассказать о случившемся матушке Цзя.
– Незачем ломать голову, – заявил Баоюй, – скажите, что я разбил яшму, и делу конец.
– Эх, господин! Здорово вы придумали! – усмехнулась Пинъэр. – Ну а если спросят, зачем вы ее разбили? Вы думаете, что господа глупы?! А как быть, если потребуют осколки?
– Тогда скажите, что я ее потерял, – предложил Баоюй.
«Так можно было бы сказать, – подумали девушки, – но в последнее время Баоюй в школу не ходил и вообще из дому не отлучался».
– Третьего дня я ездил во дворец Линьаньского бо, – вспомнил Баоюй. – Вот и скажите, что я там ее потерял!
– Нельзя, – возразила Таньчунь. – Могут спросить, почему сразу не доложили.
Пока они советовались между собой, за дверью послышались вопли наложницы Чжао. Вскоре она вбежала в комнату и запричитала:
– С какой стати вы тайком вздумали допрашивать моего сына? Вот он, я привела его, и делайте с ним что хотите! Убейте, четвертуйте, если он того заслужил! – Она подтолкнула Цзя Хуаня. – Разбойник! Признавайся сейчас же!
Цзя Хуань слова не мог вымолвить, только плакал и кричал. Ли Вань хотела его успокоить, но тут вбежала девочка‑служанка и сказала:
– Госпожа пришла.
Сижэнь не знала, куда деваться. Баоюй выбежал навстречу матери. Наложница Чжао сразу умолкла и вышла следом за ним.
Волнение и суматоха убедили госпожу Ван, что разговоры об утере яшмы – не пустая болтовня, и она спросила:
– Значит, яшма и в самом деле пропала?
Ответа не последовало.
Госпожа Ван села и позвала Сижэнь. Девушка со слезами подбежала к ней и бросилась на колени.
– Встань, девочка! – ласково сказала госпожа Ван. – Не волнуйся, лучше прикажи еще раз хорошенько поискать!
– Матушка, – вмешался тут Баоюй. – Сижэнь к этому делу непричастна. Я третьего дня ездил во дворец Линьаньского бо и, видимо, по дороге утерял яшму.
– Почему же ты сразу мне не сказал? – спросила госпожа Ван. – И почему в тот же день не начали поиски?
– Я побоялся рассказывать, – проговорил Баоюй. – И велел слугам, которые меня сопровождали, поискать яшму на дороге.
– Глупости! – прервала его госпожа Ван. – Разве Сижэнь не помогала тебе, когда ты сегодня переодевался? Всякий раз, когда ты куда‑нибудь ездишь, она потом должна проверять, не потерял ли ты кошелька или платка! Ведь исчезла не какая‑нибудь мелочь, а твоя яшма! Неужели Сижэнь не заметила и не спросила, куда она девалась?
На это Баоюю нечего было ответить.
Наложница Чжао ехидно усмехнулась и подхватила:
– Вот видите! Яшма где‑то потерялась, а сваливают на Цзя Хуаня.
– Тут важное дело, а ты со всякой чепухой лезешь! – обрушилась на нее госпожа Ван.
Наложница прикусила язык.
Ли Вань и Таньчунь ничего не стали скрывать и рассказали госпоже Ван все, что им было известно. Госпожа Ван еще больше разволновалась, на глаза навернулись слезы; она решила попросить матушку Цзя, чтобы та велела допросить служанок, которые прислуживали госпоже Син и приходили в сад.
Фэнцзе, узнав о пропаже яшмы и о том, что госпожа Ван сама занимается этим делом, подумала, что оставаться в стороне неудобно, и, превозмогая слабость, отправилась в сад. Когда она там появилась, госпожа Ван уже собралась уходить.
