Наутро Дайюй стала еще слабее. После завтрака приступы кашля возобновились, опять появилась тошнота. Цзыцзюань оставила больную на попечение Сюэянь, а сама отправилась к матушке Цзя.
Но там словно все вымерло; девушка не встретила никого, кроме нескольких старых мамок да девочек‑служанок для черной работы, которых оставили присматривать за комнатами.
– А старая госпожа где? – осведомилась Цзыцзюань.
– Не знаем, – последовал ответ.
Цзыцзюань удивилась и направилась в комнаты Баоюя. Но и там никого не нашла.
Спросила служанок, те сказали, что им ничего не известно. Тут только Цзыцзюань догадалась, в чем дело.
«До чего черствые, безжалостные люди», – с горечью подумала девушка, вспомнив о том, что последние дни никто не навещал Дайюй. Расстроенная, она вышла.
«Надо бы пойти к Баоюю справиться о здоровье, – пришла в голову мысль. – Но как он примет меня?! Когда‑то я над ним подшутила, и он заболел от волнения. Что же будет сейчас? Нечего и говорить! Сердца у мужчин холодны как лед».
Занятая своими мыслями, Цзыцзюань брела наугад, пока не очутилась у двора Наслаждения пурпуром. Ворота заперты, во дворе – ни души. Тут девушка вспомнила: «Ведь Баоюй женится, и для новобрачных приготовили новые покои! Но где они?»
Вдруг она заметила Моюя, мальчика‑слугу Баоюя, и окликнула его.
– Ты зачем пришла, сестрица? – спросил Моюй.
– Слышала, что второй господин Баоюй женится, и пришла посмотреть на его свадьбу, – отвечала Цзыцзюань. – А она, оказывается, не здесь! Я даже не знаю, когда состоится брачная церемония!
– Я тебе скажу, только смотри ничего не говори сестре Сюэянь! – шепнул Моюй. – Господа не велели вам об этом рассказывать! Брачная церемония нынче вечером. Для этого случая господину Цзя Ляню велено было приготовить отдельный дом. Может быть, у тебя есть ко мне дело, сестра?
– Нет, ничего, – отвечала Цзыцзюань. – Иди!
Моюй убежал.
Цзыцзюань тупо глядела ему вслед, потом вспомнила об умирающей Дайюй и залилась слезами.
– Баоюй, – процедила она сквозь зубы, – она скоро умрет и не будет служить тебе живым укором! Но я‑то жива! Как ты будешь смотреть мне в глаза?
Судорожно всхлипывая, она побежала домой и там увидела, что из‑за ворот украдкой выглядывают две служанки.
– Сестра Цзыцзюань пришла! – крикнула одна из них.
Цзыцзюань поняла, что дело плохо, сделала девочкам знак не шуметь и вошла в дом.
Лихорадочный румянец пылал на щеках Дайюй. Цзыцзюань велела позвать няньку Дайюй – тетку Ван.
Та глянула на свою воспитанницу и в отчаянии заплакала.
А Цзыцзюань так на нее надеялась! Но тетка Ван оказалась совершенно беспомощной и стояла в полной растерянности. Тут Цзыцзюань осенило: «Вот за кем надо послать!» Как бы вы думали, за кем? Ну конечно же за Ли Вань. Цзыцзюань знала, что Ли Вань живет затворницей и на свадьбу вряд ли пойдет. Веселье и шум ее не прельщали. К тому же она была главной распорядительницей в саду.
Когда пришла служанка, Ли Вань выправляла стихи, недавно написанные Цзя Ланем.
– Старшая госпожа, барышня Линь совсем плоха! – доложила служанка. – Там все плачут.
Ли Вань, ни о чем не спрашивая, поспешила к Дайюй. Суюнь и Биюэ побежали следом за нею.
Обливаясь слезами, Ли Вань думала: «Дайюй была самой красивой среди сестер и самой талантливой. Не уступала Су Э и Циннюй! И вот, совсем юной, ей суждено стать „обитательницей Бэймана“[1]. А Фэнцзе, будто нарочно, вздумала, как говорится, «украсть балку и подменить колонну». Как же ей после этого являться в павильон Реки Сяосян и утешать девочку! Бедняжка Дайюй, жаль мне ее!»
С этими печальными мыслями Ли Вань подошла к воротам павильона Реки Сяосян. Там царила тишина, и Ли Вань забеспокоилась:
– Наверное, Дайюй умерла и ее уже оплакали. Но приготовили ли саван и погребальные украшения?
Ли Вань поспешила в комнату. Ее увидела девочка‑служанка и закричала:
– Старшая госпожа пришла!
Из комнаты выбежала Цзыцзюань и столкнулась с Ли Вань.
– Ну что? – спросила Ли Вань.
