Цзя Чжэну, надо сказать, очень понравился Чжэнь Баоюй, он без запинки и очень складно отвечал на вопросы, и Цзя Чжэн решил позвать своего Баоюя, а также Цзя Хуаня и Цзя Ланя, чтобы поставить Чжэнь Баоюя им в пример. Он предложил гостю стул, но тот, будучи младшим, не посмел занять место выше хозяина, положил на пол подушку и сел рядом с ним.
Баоюй между тем облачился в траурную одежду и вместе с Цзя Хуанем и Цзя Ланем пошел к отцу. С Чжэнь Баоюем он повел себя как со старым знакомым, да и Чжэнь Баоюй держался так, словно они встречаются не впервые.
После того как молодые люди обменялись приветствиями, Чжэнь Баоюй не мог снова сесть рядом с Цзя Чжэном, в то время как Цзя Баоюй, который был старше, оставался стоять.
Цзя Чжэн догадался, в чем дело, поднялся с циновки, приказал накрывать на стол и сказал:
– Я вас покину. Мой сын вам составит компанию. Побеседуйте, пусть младшие слушают вас да ума набираются.
– Извините, уважаемый дядюшка, – почтительно возразил Чжэнь Баоюй. – Я сам жажду выслушать наставления старшего брата Баоюя.
Цзя Чжэн произнес в ответ несколько вежливых фраз и направился во внутренний кабинет. Чжэнь Баоюй хотел его проводить, но Цзя Чжэн жестом остановил его.
Между тем Цзя Баоюй побежал к кабинету и там дожидался отца. Как только Цзя Чжэн скрылся за дверью, Цзя Баоюй вернулся, предложил Чжэнь Баоюю сесть, и они завели разговор о том, что давно слышали друг о друге и мечтали встретиться.
Но это неинтересно, лучше расскажем о том, как Баоюй, встретившись со своим двойником, вспомнил, что за сон ему снился. О Чжэнь Баоюе он много слышал, знал, что тот придерживается одних с ним взглядов, и был уверен, что они подружатся. Но с первой же встречи пускаться в пространные рассуждения Цзя Баоюй счел неудобным, особенно при Цзя Хуане и Цзя Лане, поэтому ему лишь оставалось превозносить своего двойника и восхищаться им.
– Мне давно знакомо ваше благоуханное имя, – говорил он. – Как жаль, что мы до сих пор не могли подружиться с вами! Вы поистине небожитель, сошедший на землю!
Чжэнь Баоюй тоже немало слышал о Цзя Баоюе и нынче понял, что не ошибся в своих предположениях. Вместе учиться они могли бы, но пути у них в жизни разные.
«И имя, и внешность у нас одинаковые, – думал Чжэнь Баоюй. – Души наши связаны в прежних рождениях. Я кое‑что смыслю в жизни и мог бы высказать ему свои суждения! Но вряд ли это удобно при первой встрече. К тому же его взгляды мне неизвестны. Пожалуй, с откровенной беседой лучше повременить». И он сказал:
– Я давно наслышан о ваших талантах, брат мой. Вряд ли на десять тысяч найдется еще один такой безупречный и одаренный, как вы. Я же неотесан и глуп, а потому недостоин носить имя «Драгоценная яшма».
«А он и в самом деле точная моя копия, – размышлял Цзя Баоюй, – и мыслим мы одинаково. Не понимаю только, почему он относится ко мне с таким восхищением, будто я девушка. Ведь не бывает мужчин чистых, как девушки».
– Дорогой брат, – промолвил Цзя Баоюй, – я не заслуживаю ваших похвал. Я грязен и туп, мне не яшмой надо бы называться, а булыжником! Разве посмею я с вами сравниться?
– В детстве я был очень самонадеян, – ответил Чжэнь Баоюй, – и считал себя достойным драгоценного камня. Но когда семью нашу постигли несчастья и долгое время я был обречен на лишения, понял, что я ничуть не лучше обломка черепицы. Не берусь утверждать, что до конца испытал счастье и горе, но разбираться в жизни немного научился. Вы же, старший брат, живете в роскоши и довольстве, любое ваше желание исполняется, и уж конечно в искусстве писать сочинения вы превосходите многих, недаром мой уважаемый дядя Цзя Чжэн дорожит вами, словно жемчужиной. Так что вы вполне достойны своего драгоценного имени.
Баоюй решил, что Чжэнь Баоюй намекает на чиновничью карьеру, и искал подходящий ответ.
Цзя Хуань в разговоре не принимал участия и чувствовал себя неловко. Зато Цзя Лань, услышав последние слова Чжэнь Баоюя, созвучные его мыслям, не вытерпел и вмешался:
– Вы скромничаете, дядя! Только талант и упорный труд помогают писать сочинения. Это я понял с годами. И еще понял, какое наслаждение их писать! Во сто раз дороже богатства и роскоши слава и доброе имя.
