цвальде (по-русски это слово значит "Че
рнолесье"), скажет вам, что никогда в др
угом месте не увидишь таких высоких и м
огучих елей, нигде больше не встретишь Холодное сердце
таких рослых и сильных людей. Кажется,
будто самый воздух, пропитанный солнце
м и смолой, сделал обитателей Шварцвал
ьда непохожими на их соседей, жителей о
крестных равнин. Даже одежда у них не т
акая, как у других. Особенно затейливо
наряжаются обитатели гористой стороны
Шварцвальда. Мужчины там носят черные
камзолы, широкие, в мелкую складку шаро
вары, красные чулки и островерхие шляп
ы с большими полями. И надо признаться,
что наряд этот придает им весьма внуши
тельный и почтенный вид.
Все жители здесь отличные мастера стек
ольного дела. Этим ремеслом занимались
их отцы, деды и прадеды, и слава о шварц
вальдских стеклодувах издавна идет по
всему свету.
В другой стороне леса, ближе к реке, жив
ут те же шварцвальдцы, но ремеслом они
занимаются другим, и обычаи у них тоже
другие. Все они, так же как их отцы, деды
и прадеды, — лесорубы и плотогоны. На дл
инных плотах сплавляют они лес вниз по
Неккару в Рейн, а по Рейну — до самого м
оря.
Они останавливаются в каждом прибрежн
ом городе и ждут покупателей, а самые т
олстые и длинные бревна гонят в Голлан
дию, и голландцы строят из этого леса с
вои корабли.
Плотогоны привыкли к суровой, бродячей
жизни. Поэтому и одежда у них совсем не
похожа на одежду мастеров стекольного
дела. Они носят куртки из темного холст
а и черные кожаные штаны на зеленых, ши
риною в ладонь, помочах. Из глубоких ка
рманов их штанов всегда торчит медная
линейка — знак их ремесла. Но больше вс
его они гордятся своими сапогами. Да и
есть чем гордиться! Никто на свете не н
осит таких сапог. Их можно натянуть выш
е колен и ходить в них по воде, как посу
ху.
Еще недавно жители Шварцвальда верили
в лесных духов. Теперь-то, конечно, все
знают, что никаких духов нет, но от дедо
в к внукам перешло множество преданий
о Таинственных лесных жителях.
Рассказывают, что эти лесные духи носи
ли платье точь-в-точь такое, как и люди,
среди которых они жили.
Стеклянный Человечек — добрый друг люд
ей — всегда являлся в широкополой остр
оверхой шляпе, в черном камзоле и шаров
арах, а на ногах у него были красные чул
очки и черные башмачки. Ростом он был с
годовалого ребенка, но это нисколько н
е мешало его могуществу.
А Михель-Великан носил одежду сплавщик
ов, и те, кому случалось его видеть, уве
ряли, будто на сапоги его должно было п
ойти добрых полсотни телячьих кож и чт
о взрослый человек мог бы спрятаться в
этих сапожищах с головой. И все они кля
лись, что нисколько не преувеличивают.
С этими-то лесными духами пришлось как-
то раз познакомиться одному шварцваль
дскому парню.
О том, как это случилось и что произошл
о, вы сейчас узнаете.
Много лет тому назад жила в Шварцвальд
е бедная вдова, по имени и прозвищу Бар
бара Мунк.
Муж ее был угольщиком, а когда он умер,
за это же ремесло пришлось взяться ее ш
естнадцатилетнему сыну Петеру. До сих
пор он только смотрел, как его отец туш
ит уголь, а теперь ему самому довелось
просиживать дни и ночи возле дымящейся
угольной ямы, а потом колесить с тележк
ой по дорогам и улицам, предлагая у все
х ворот свой черный товар и пугая ребят
ишек лицом и одёжой, потемневшими от уг
ольной пыли.
— Ремесло угольщика тем хорошо (или тем
плохо), что оставляет много времени для
размышлений.
И Петер Мунк, сидя в одиночестве у свое
го костра, так же как и многие другие уг
ольщики, думал обо всем на свете. Лесна
я тишина, шелест ветра в верхушках дере
вьев, одинокий крик птицы — все наводил
о его на мысли о людях, которых он встре
чал, странствуя со своей тележкой, о се
бе самом и о своей печальной судьбе.
"Что за жалкая участь быть черным, гряз
ным угольщиком! — думал Петер. — То ли д
ело ремесло стекольщика, часовщика или
башмачника! Даже музыкантов, которых н
анимают играть на воскресных вечеринк
ах, и тех почитают больше, чем нас!" Вот,
случись, выйдет Петер Мунк в праздничн
ый день на на улицу — чисто умытый, в па
радном отцовском кафтане с серебряным
и пуговицами, в новых красных чулках и
в башмаках с пряжками... Всякий, увидев
его издали, скажет: "Что за парень — мол
одец! Кто бы это был?" А подойдет ближе,
только рукой махнет: "Ах, да ведь это вс
его-навсего Петер Мунк, угольщик!.." И пр
ойдет мимо.
Но больше всего Петер Мунк завидовал п
лотогонам. Когда эти лесные великаны п
риходили к ним на праздник, навесив на
себя с полпуда серебряных побрякушек —
всяких там цепочек, пуговиц да пряжек,
— и, широко расставив ноги, глядели на т
анцы, затягиваясь из аршинных кельнски
х трубок, Петеру казалось, что нет на св
ете людей счастливее и почтеннее. Когд
а же эти счастливцы запускали в карман
руку и целыми пригоршнями вытаскивали
серебряные монеты, у Петера спирало ды
хание, мутилось в голове, и он, печальны
й, возвращался в свою хижину. Он не мог
видеть, как эти "дровяные господа" прои
грывали за один вечер больше, чем он са
м зарабатывал за целый год.
Но особенное восхищение и зависть вызы
вали в нем три плотогона: Иезекиил Толс
тый, Шлюркер Тощий и Вильм Красивый.
Иезекиил Толстый считался первым бога
чом в округе.
Везло ему необыкновенно. Он всегда про
давал лес втридорога, денежки сами так
и текли в его карманы.
Шлюркер Тощий был самым смелым человек
ом из всех, кого знал Петер. Никто не ре
шался с ним спорить, а он не боялся спор
ить ни с кем. В харчевне он и ел-пил за т
роих, и место занимал на троих, но никто
не смел сказать ему ни слова, когда он,
растопырив локти, усаживался за стол и
ли вытягивал вдоль скамьи свои длинные
ноги, — уж очень много было у него денег
.
Вильм Красивый был молодой, статный па
рень, лучший танцор среди плотогонов и
стекольщиков. Еще совсем недавно он бы
л таким же бедняком, как Петер, и служил
в работниках у лесоторговцев. И вдруг н
и с того ни с сего разбогател! Одни гово
рили, что он нашел в лесу под старой ель
ю горшок серебра. Другие уверяли, что г
де-то на Рейне он подцепил багром мешок
с золотом.
