Вот они растут да растут, все один в одного и лицом и статью, и каждое утро выходят пахать землю все семеро.

 

Случилось так, что тою стороною ехал царь: видит с дороги, что далеко в поле пашут землю как на барщине — так много народу! — а ему ведомо, что в той стороне нет барской земли.

 

Вот посылает царь своего конюшего узнать, что за люди такие пашут, какого роду и звания, барские или царские, дворовые ли какие, или наемные?

 

Приходит к ним конюший, спрашивает:

 

— Что вы за люди такие есть, какого роду и звания?

 

Отвечают ему:

 

— А мы такие люди, мать родила нас семь Симеонов, а пашем мы землю отцову и дедину.

 

Воротился конюший и рассказал царю все, как слышал. Удивляется царь.

 

— Такого чуда не слыхивал я! — говорит он и тут же посылает сказать семи Симеонам, что он ждет их к себе в терем на услуги и посылки.

 

Собрались все семеро и приходят в царские палаты, становятся в ряд.

 

— Ну, — говорит царь, — отвечайте: к какому мастерству кто способен, какое ремесло знаете?

 

Выходит старший.

 

— Я, — говорит, — могу сковать железный столб сажон в двадцать вышиною.

 

— А я, — говорит второй, — могу уставить его в землю.

 

— А я, — говорит третий, — могу влезть на него и осмотреть кругом далеко-далеко все, что по белому свету творится.

 

— А я, — говорит четвертый, — могу срубить корабль, что ходит по морю, как посуху.

 

— А я, — говорит пятый, — могу торговать разными товарами по чужим землям.

 

— А я, — говорит шестой, — могу с кораблем, людьми и товарами нырнуть в море, плавать под водою и вынырнуть где надо.

 

— А я, — вор, — говорит седьмой, — могу добыть, что приглядится иль полюбится.

 

— Такого ремесла я не терплю в своем царстве-государстве, — ответил сердито царь последнему, седьмому Симеону, — и даю тебе три дня сроку выбираться из моей земли куда тебе любо; а всем другим шестерым Симеонам приказываю остаться здесь.

 

Пригорюнился седьмой Симеон: не знает, как ему быть и что делать.

 

А царю была по сердцу красавица царевна, что живет за горами, за морями. Вот бояре, воеводы царские и вспомнили, что седьмой Симеон, мол, пригодится и, может быть, сумеет привезти чудную царевну, и стали они просить царя оставить Симеона.

 

Подумал царь и позволил ему остаться.

 

Вот на другой день царь собрал бояр своих и воевод и весь народ, приказывает семи Симеонам показать свое уменье.

 

Старший Симеон, недолго мешкая, сковал железный столб в двадцать сажон вышиною. Царь приказывает своим людям уставить железный столб в землю, но как ни бился народ, не мог его уставить.

 

Тогда приказал царь второму Симеону уставить железный столб в землю. Симеон второй, недолго думая, поднял и упер столб в землю.

 

Затем Симеон третий влез на этот столб, сел на маковку и стал глядеть кругом далече, как и что творится по белу свету; и видит синие моря, на них, как пятна, мреют корабли, видит села, города, народа тьму, но не примечает той чудной царевны, что полюбилась царю. И стал пуще глядеть во все виды и вдруг заприметил: у окна в далеком тереме сидит красавица царевна, румяна, белолица и тонкокожа: видно, как мозги переливаются по косточкам.

 

 — Видишь? — кричит ему царь.

 

— Вижу.

 

— Слезай же поскорее вниз и доставай царевну, как там знаешь, чтоб была мне во что бы ни стало!

 

Собрались все семеро Симеонов, срубили корабль, нагрузили его всяким товаром, и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми горами, по-за синими морями.

 

Едут, едут между небом и землей, пристают к неведомому острову у пристани.

 

А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота ученого, что может по цепи ходить, вещи подавать, разны немецки штуки выкидывать.

 

И вышел меньшой Симеон со своим котом с сибирским, идет по острову, а братьев просит не сходить на землю, пока он сам не придет назад.

 

Идет по острову, приходит в город и на площади пред царевниным теремом забавляется с котом ученым и сибирским: приказывает ему вещи подавать, через плетку скакать, немецкие штуки выкидывать.

 

На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них нет и не водилось отродясь. Тотчас же посылает прислужницу свою узнать, что за зверь такой и продажный али нет? Слушает Симеон красную молодку, царевнину прислужницу, и говорит:

 

— Зверь мой — кот сибирский, а продавать — не продаю ни за какие деньги, а коли крепко кому он полюбится, тому подарить — подарю.

 

Так и рассказала прислужница своей царевне, а царевна снова подсылает свою молодку к Симеону-вору:

 

— Крепко, мол, зверь твой полюбился!

 

Пошел Симеон во терем царевнин и принес ей в дар кота своего сибирского; просит только за это пожить в ее тереме три дня и отведать царского хлеба-соли, да еще прибавил:

 

— Научить тебя, прекрасная царевна, как играться и забавляться с неведомым зверем, с сибирским котом?

 

Царевна позволила, и Симеон остался ночевать в царском тереме.

 

Пошла весть по палатам, что у царевны завелся дивный неведомый зверь; собрались все: и царь, и царица, и царевичи, и царевны, и бояре, и воеводы, — все глядят, любуются не налюбуются на веселого зверя, ученого кота. Все желают достать и себе такого и просят царевну; но царевна не слушает никого, не дарит никому своего сибирского кота, гладит его по шерсти шелковой, забавляется с ним день и ночь, а Симеона приказывает поить и угощать вволю, чтоб ему было хорошо.

 

Благодарит Симеон за хлеб-соль, за угощенье и за ласки и на третий день просит царевну пожаловать к нему на корабль, поглядеть на устройство его и на разных зверей, виданных и невиданных, ведомых и неведомых, что привез он с собою. Царевна спросилась у батюшки-царя и вечерком с прислужницами и няньками пошла смотреть корабль Симеона и зверей его, виданных и невиданных, ведомых и неведомых.

 

Приходит, у берега поджидает ее Симеон меньшой и просит царевну не прогневаться и оставить на земле нянек и прислужниц, а самой пожаловать на корабль:

 

— Там много зверей разных и красивых; какой тебе полюбится, тот и твой! А всех одарить, кому что полюбится, — и нянек, и прислужниц — не можем.

 

Царевна согласна и приказывает нянькам да прислужницам подождать ее на берегу, а сама идет за Симеоном на корабль глядеть дива дивные, зверей чудных.

 

Как взошла — корабль и отплыл, и пошел гулять по синему морю.

 

Царь ждет не дождется царевны. Приходят няньки и прислужницы, плачутся, рассказывая свое горе. И распалился гневом царь, приказывает сейчас же устроить погоню.

 

Снарядили корабль, и погнался царский корабль за царевной. Чуть мреет далече — плывет корабль Симеонов и не ведает, что за ним царская погоня летит — не плывет! Вот уж близко!

 

Как увидали семь Симеонов, что погоня уж близко — вот-вот догонит! — нырнули и с царевной и с кораблем. Долго плыли под водой и поднялись наверх тогда, как близко стало до родной земли.

 

А царская погоня плавала три дня, три ночи; ничего не нашла, с тем и возвратилась.

 

Приезжают семь Симеонов с прекрасной царевной домой, глядь — на берегу высыпало народу, что гороху, премногое множество! Сам царь поджидает у пристани и встречает гостей заморских, семерых Симеонов с прекрасной царевной, с радостью великою. Как сошли они на берег, народ стал кричать и шуметь, а царь поцеловал царевну во уста сахарные, повел во палаты белокаменные, посадил за столы дубовые, скатерти браные, угостил всякими напитками медовыми и наедками сахарными и вскорости отпраздновал свадьбу с душою-царевной — и было веселье и большой пир, что на весь крещеный мир!

 

А семи Симеонам дал волю по всему царству-государству жить да поживать привольно, торговать беспошлинно, владеть землей жалованной безобидно; всякими ласками обласкал и домой отпустил с казной на разживу.

 

Была и у меня клячонка — восковые плеченки, плеточка гороховая. Вижу: горит у мужика овин; клячонку я поставил, пошел овин заливать. Покуда овин заливал, клячонка растаяла, плеточку вороны расклевали. Торговал кирпичом, остался ни при чем; был у меня шлык, под воротню шмыг, да колешко сшиб, и теперь больно. Тем и сказке конец!