Миссис Лейднер умерла — убита, коротко сказал мистер Эммотт.

— Что? — Радостное лицо Билла нелепо изменилось: взгляд застыл, глаза выпучились. — Мама Лейднер умерла! Вы меня дурачите.

— Умерла? — раздался резкий крик, я повернулась и увидела позади себя миссис Меркадо. — Вы сказали, убита?

— Да, — сказала я. — Убита.

— Нет! — Она задохнулась. — Нет! Я этому не верю. Может быть, она покончила с собой.

— Самоубийцы не бьют себя по голове, сказала я сухо. — Это убийство. Совершенно точно, миссис Меркадо.

Она вдруг села на перевернутый ящик для упаковки.

Ох, но ведь это же ужасно, ужасно... — сказала она.

Естественно, ужасно. Ей не надо было нам этого говорить! Мне стало интересно, не чувствует ли она хоть какого-нибудь раскаяния за злые чувства, которые она таила к покойной, и за всю свою к ней недоброжелательность.

— Что вы собираетесь делать? — спустя несколько минут спросила миссис Меркадо упавшим голосом.

Мистер Эммотг с присущим ему спокойствием распорядился:

Билл, ты как можно скорей поезжай в Хассаньех. Я плохо знаю эту процедуру. Лучше, я думаю, обратиться к капитану Мейтленду, он здесь начальник полиции, но сначала — к доктору Раилли. Он знает, что делать.

Мистер Коулман кивнул. Его игривости как не бывало. Он теперь был просто напуганным молодым человеком. Ни слова не говоря, он прыгнул в станционный фургон и уехал.

Я полагаю, нам следует тут порыскать, довольно неопределенно сказал мистер Эммотт и, повысив голос, крикнул: Ибрагим!

— Na' ат[Ш.

Прибежал бой по дому. Мистер Эммотт заговорил по-арабски. Между ними завязался оживленный разговор. Бой, казалось, очень эмоционально что-то отрицал.

Наконец озадаченный мистер Эммотт сказал:

— Он говорит, что сегодня здесь никто не появлялся. Не было днем ни одного незнакомого человека. Я думаю, что они просто могли не заметить.

Конечно, конечно, поддержала миссис Меркадо. — Он мог проскользнуть так, что мальчики и не видели.

— Да, — сказал мистер Эммотт.

Легкое сомнение в его голосе заставило меня с недоумением посмотреть на него.

Он повернулся и заговорил с маленьким, занимавшимся мытьем горшков боем Абдуллой, задал ему вопрос.

Бой отвечал очень обстоятельно.

Мистер Эммотт еще более озадаченно нахмурил брови.

Не пойму я этого, — тихо пробормотал он. — Никак я этого не пойму.

Но он не сказал мне, что ему было непонятно.