— И когда вы приехали?
— Три недели без дня, то есть 27 февраля.
Откуда вы?
Орден «P&res из Карфагена.
Благодарю, топ p&re. Не были ли вы знакомы с миссис Лейднер до приезда сюда?
— Нет, я никогда не видел леди, пока не познакомился с ней здесь. — Не скажете ли мне, чем вы занимались в момент трагедии?
— Я работал над таблетками в своей собственной комнате.
Я отметила, что у Пуаро под руками был грубый план здания.
То есть в комнате, что в юго-западном углу, соответствующей комнате миссис Лейднер с противоположной стороны?
да.
В какое время вы пошли в свою комнату?
Сразу после ленча. Я бы сказал, приблизительно без двадцати час.
— И вы оставались там до какого времени?
Почти до трех часов, когда я услышал, как возвратился станционный фургон, и вышел взглянуть.
— В течение этого времени вы покидали комнату?
— Нет, ни разу.
И не видели и не слышали ничего, что могло бы иметь отношение к трагедии?
нет.
— В вашей комнате есть окно во внутренний двор?
— Нет, оба окна выходят наружу.
— Можно было от вас слышать, что происходит во дворе?
— Не очень хорошо. Я слышал, как мистер Эммотг проходил мимо моей комнаты и поднимался на крышу. Он делал это один или два раза.
— Вы не можете вспомнить, в какое время?
— Нет, боюсь, что нет. Я, видите ли, был поглощен работой.
Наступила пауза, потом Пуаро сказал:
Можете ли вы сказать или предположить что-то, что могло бы внести ясность в это дело? Например, не заметили ли вы чего-нибудь в дни, предшествующие убийству?
Отец Лавиньи выглядел несколько смущенно.
— Это довольно трудный вопрос, месье, — серьезно сказал он. — Раз вы меня спрашиваете, я должен ответить откровенно: по моему мнению, миссис Лейднер, очевидно, опасалась кого-то или чего-то. Она определенно нервничала по поводу незнакомых людей. Я представляю себе, что у нее были основания для того, чтобы нервничать, но я ничего об этом не знаю. Она меня не посвящала.
Пуаро откашлялся и справился в каких-то записях, которые он держал в руке.
Две ночи назад, как я понял, возникла паника по поводу грабежа!