Вы не помните, сестра, когда вы уходили от миссис Лейднер, этот кувшин был рядом с тазом или в тазу?

Я не уверена, — сказала я после некоторого размышления, — но склонна думать, что он стоял в тазу.

— Ах вот что?

— Да, видите ли, — поспешила я объяснить, — я так думаю потому, что так было всегда. Мальчик оставлял его там после обеда. Мне кажется, что, если бы он был не на месте, я бы обратила внимание.

Он понимающе кивнул:

Да-да. Это ваша выучка в больницах. Если бы в комнате было что-то не так, вы бы совершенно бессознательно поставили все на свои места, вряд ли отдавая себе в этом отчет. А после убийства? Было так, как сейчас?

Я не заметила, — сказала я, покачав головой. — Я искала место, где кто-то мог спрятаться, смотрела, не забыл ли что убийца.

Это кровь, можете не сомневаться, сказал доктор Райлли, поднимаясь с колен. — Это важно?

Пуаро недоуменно нахмурился. Он капризно замахал руками.

Я не могу сказать. Как я могу сказать? Это, может, вообще не имеет никакого значения. Я могу, если угодно, сказать, что убийца касался ее, что у него на руках была кровь, — и вот он подошел сюда и помыл руки. Да, возможно, что так оно и было. Но я не могу делать поспешных выводов и утверждать, что это было так. Это пятно, может быть, вообще не имеет никакого значения.

Крови было очень мало, — с сомнением сказал доктор Райлли. Никто не истекал кровью, ничего подобного. Просто она сочилась из раны. Конечно, если он дотрагивался до нее...

Я содрогнулась. Мне представилась отвратительная картина: какая-то свиноподобная личность вроде этого хорошенького мальчикафотографа ударяет эту красивую женщину, а потом склоняется над ней и с ужасным злорадным видом трогает рану пальцем, и лицо у него становится другим... все свирепее, сумасшедшее... Доктор РаЙлли заметил, что меня трясет.

— Что случилось, сестра? — спросил он.

— Ничего, только мурашки бегают, — сказала я. Дрожь пробирает.

Мистер Пуаро обернулся и посмотрел на меня.