Он, помню, кажется, и не смотрел на нее. Это, может быть, потому, что она ему не нравилась, или, может быть, совсем наоборот...
Я немного встряхнулась... Вот нафантазировала тут всякой всячины, и все из-за язвительного выпада девчонки! Это лишний раз показывает, как худо и опасно доходить до того, чтобы рассказывать такие вещи.
Нет, миссис Лейднер не была такой..
Конечно, она не любила Шийлу Райлли. Она действительно со злобой как-то высказалась за ленчем о ней при Эммотте.
А как он на нее взглянул. Взглянул, что и не поймешь, что подумал. Никогда не поймешь, что думает мистер Эммотт. Он такой замкнутый. Но очень милый. Милый, заслуживающий доверия человек.
Ну, а мистер Коулман — просто глупышка, таких поискать!
Тут я прервала свои размышления, потому что мы приехали. Было ровно девять часов, и большая дверь была закрыта и заперта на засов.
Ибрагим примчался с большим ключом, чтобы впустить меня.
У нас, в Телль-Яримьяхе, все ложились рано. Свет трел в чертежной и у доктора Лейднера в офисе, все остальные окна были темны. Должно быть, все улеглись спать даже раньше обычного. Проходя мимо чертежной, я заглянула вовнутрь. Мистер Кэри в нарукавниках занимался своим большим планом.
Ужасно больным он мне показался. Таким измотанным, усталым. Это вызвало у меня угрызения совести. Я не знаю, что было такого в мистере Кэри, дело было не в том, что он говорил — а говорил он очень мало и то самое обыденное, — и не в его поступках, так как это тоже не имело особого значения, но все же на него нельзя было не обратить внимания, все в нем, казалось, имело большее значение, чем имело бы у других Он просто обращал на себя внимание, если вы понимаете, что я имею в виду. Он повернул голову и увидел меня. Он вытащил изо рта трубку и сказал:
— Ну как, сестра, вернулись из Хассаньеха?
•Да, мистер Кэри. Вы не спите, так поздно работаете. Все уже, кажется, улеглись.
•Я думал, что сумею справиться, — сказал он, — но вот поотстал немного. А утром надо на раскопки. Мы снова приступаем к работе.
— Уже? — потрясенная, спросила я.
— Это, по-моему, самое лучшее. Я так и сказал доктору Лейднеру. Он завтра большую часть дня будет в Хассаньехе по делам, но остальные все будут тут. Вы знаете, не очень-то легко сидеть здесь и смотреть друг на друга в таких обстоятельствах.
Он был, конечно, прав. Особенно при том возбужденном состоянии, в котором все теперь находились.
•В общем-то, вы, несомненно, правы, сказала я. Отвлекаешься, когда есть чем заняться.
Похороны, насколько мне было известно, должны были состояться через день.
Он опять склонился над своим планом. Не знаю почему, но сердце у меня болело за него. Я была уверена, что он и не собирался ложиться спать.
•Вы бы выпили глоток снотворного, мистер Кэри, нерешительно сказала я.
Он покачал головой, улыбнулся.
— Я поработаю, сестра. Плохо привыкать к снотворному.
— Ладно, спокойной ночи, мистер Кэри, — сказала я. — Может быть, могу чем-нибудь...
— Не думаю, спасибо, сестра. Спокойной ночи.
•Я ужасно извиняюсь, сказала я, вероятно, совершенно импульсивно.
— Извиняетесь? — посмотрел он удивленно.
— Это... это так страшно. Для всех страшно. И особенно для вас.
— Для меня? Почему для меня?
— Ну, вы были старым другом обоих.
— Я старый друг Лейднера. Ее другом я отнюдь не был.
Он сказал это так, как будто и действительно недолюбливал ее. Вот уж в самом деле хотела бы я, чтобы мисс Райлли слышала это.
•Еще раз спокойной ночи, — сказала я и поспешила к себе в комнату.
Я занялась кое-чем у себя в комнате перед тем, как раздеться. Простирнула несколько носовых платочков и пару моющихся кожаных перчаток, сделала запись в дневнике. Перед тем как наконец улечься, я выглянула еще раз за дверь. Свет в чертежной и в южном здании продолжал гореть.
Я подумала, что Лейднер, значит, еще на ногах и работает у себя в офисе. Как бы узнать, не следует ли мне пойти и пожелать ему спокойной ночи? Я колебалась, мне не хотелось показаться назойливой. Он мог быть очень занятым, мог не хотеть, чтобы ему мешали. В конце концов какая-то тревога подтолкнула меня. Пожалуй, от этого не будет хуже. Я просто скажу спокойной ночи, спрошу, не могу ли быть чем-нибудь полезна, и пойду.
Однако доктора Лейднера там не оказалось. Офис был освещен, но в нем никого не было, кроме мисс Джонсон. Голова у нее была на столе, и она плакала так, будто у нее сердце разрывается.
Это меня порядком разволновало. Она была женщиной спокойной и с достаточным самообладанием. А тут жалко было на нее смотреть.
Что же это такое, дорогая? закричала я, обняла ее, стала утешать. — Ну, будет, будет... Это никуда не годится... Вам не надо сидеть тут в одиночестве и плакать.
Она не отвечала. Я чувствовала, как рыдания сотрясают ее.
