— Что происходит? — Рон посмотрел в ветровое стекло и ахнул.

Гарри повернулся к нему и успел увидеть, как ветка толщиной с хорошего питона

хлестнула по стеклу. Дерево, в которое они врезались, наносило ответные удары.

Ещё одна извивистая ветка стеганула по правой дверце, да так, что на ней вспухла

вмятина. Ветровое стекло вздрагивало от дробного стука сучков, похожих на костяшки

пальцев, а один огромный сук, скрученный, как рог барана, нанёс яростный удар по крыше и

продавил в ней целую яму.

— Это уж слишком! — воскликнул Рон. — Скорее бежим отсюда!

Он налёг всем телом на дверцу, но сильнейший апперкот швырнул его на колени Гарри.

Потолок машины угрожающе провис.

— Мы пропали. — Рон чуть не плакал. Машина вдруг принялась вибрировать, и

двигатель сам собой включился.

— Задний ход! — крикнул Гарри, и машина рванула назад.

А ива всё старалась ветвями-змеями достать обидчиков: друзья слышали, как трещат её

корни. Драчунья чуть не выдрала себя из земли, жаждя мести.

— Мы были на волосок от гибели, — едва переводя дыхание, проговорил Рон. —

Молодец, фордик!

А у фордика, по- видимому, лопнуло терпение. Издав негодующий лязг, обе дверцы

распахнулись, сиденья швырнули ребят в стороны, и они плашмя рухнули на землю.

Громкий стук сзади оповестил, что машина вытряхнула из багажника и их чемоданы. Над

головой пролетела клетка с Буклей. Дверца открылась, и Букля вырвалась на свободу.

Издавая протяжные, сердитые вопли, она плавно полетела в сторону школы. А фордик,

побитый, поцарапанный, испуская пар, загромыхал в темноту, выражая красными огоньками

задних фар сильнейшее негодование.

— Вернись! — кричал ему вслед Рон. — Вернись! Отец меня убьёт!

Но фордик, последний раз фыркнув выхлопной трубой, растворился в темноте.

— Здорово нам не повезло, — убито проговорил Рон и нагнулся за крысой Коростой.

— Надо же! Из всех здешних деревьев врезаться именно в то, которое даёт сдачи!

И он обернулся назад, бросил взгляд на старую плакучую иву — та всё ещё мстительно

махала ветвями.

— Да, не повезло, — невесело вымолвил Гарри. — Давай пойдём сразу в школу.

Возвращение было совсем не таким победоносным, как представлялось. Измученные,

закоченевшие, все в синяках, они ухватили за ручки свои чемоданы и потащились вверх по

склону к огромным дубовым дверям школы.

— Торжественное открытие, наверное, уже идёт, — сказал Рон, бросив свой чемодан у

парадной лестницы. Тихонько приблизился к ярко освещённому окну и заглянул внутрь. —

Иди сюда, Гарри, — позвал он. — Уже началось распределение!

Гарри подошёл, и оба стали смотреть на происходящую в Большом зале церемонию.

Множество горящих свечей парили над четырьмя длинными накрытыми столами, отчего

золотая посуда и кубки блестели и переливались всеми цветами радуги. А над свечами по

всему потолку — его волшебное свойство заключалось в том, что он зеркально отражал

состояние неба — ярко горели знакомые созвездия.

Сквозь лес чёрных остроконечных шляп Гарри разглядел длинную вереницу испуганных

первокурсников, входящих один за другим в зал. Среди них была и Джинни. Гарри сразу её

узнал по ярко- рыжим волосам, которыми отличалось всё семейство Уизли. Профессор

МакГонагалл, колдунья в очках и с тугим узлом волос на затылке, ставила на табурет

знаменитую Шляпу, распределявшую новичков по факультетам.

В начале каждого учебного года эта древняя Шляпа, грязная и вся в заплатках, шептала

новеньким, кто в каком из четырёх факультетов (Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и

Слизерин) будет учиться. Гарри хорошо помнил, как ровно год назад он надел эту Шляпу и

с замиранием сердца ожидал решения своей участи. Он очень боялся, что она пошлёт его в

Слизерин, который выпускал больше чёрных магов и ведьм, чем любой другой факультет.

Несколько томительных секунд Шляпа молчала, а потом назначила ему Гриффиндор, куда

попали и Рон с братьями, и Гермиона. В прошлом году они с Роном помогли Гриффиндору

выиграть соревнование между факультетами. Слизерин остался позади первый раз за семь

лет.