— У Хагрида зажёгся свет, — вдруг сказал Гарри.
Рон взглянул на часы.
— Если поторопимся, — сказал Рон, — можем пойти повидать его. Ещё совсем рано.
— Не знаю, — протянула Гермиона и поглядела на Гарри.
— Мне никто не запрещал ходить по территории школы, — сказал Гарри, поняв её
взгляд. — Сириус Блэк ведь не сможет преодолеть заслон из дементоров.
И компания, отложив в сторону учебники, вышла через портретный проём и двинулась в
сторону холла. К счастью, никто по дороге не встретился — они ведь не были совсем уж
уверены, что поступают правильно.
Трава была ещё влажная и в густеющих сумерках казалась чёрной. Подойдя к двери
хижины, они постучали. Голос внутри прохрипел: «Войдите!»
Хагрид сидел в рубахе с короткими рукавами за чисто выскобленным столом, охотничй
пёс Клык стоял рядом, положив морду ему на колени. Им хватило одного взгляда, чтобы
понять — Хагрид пьян. На столе перед ним красовался огромный кувшин, величиной с
доброе ведро. Глаза разбегались, казалось, он никак не может поймать гостей в фокус.
— Поставил… э-э… рекорд, — севшим басом произнёс он, узнав троих друзей. — Уч…
учительствовал всего, один день…
— Тебя ещё никто не увольнял, Хагрид! — поспешила сказать Гермиона.
— Пока не увольнял. — Хагрид в полном расстройстве чувств отхлебнул из кувшина
хороший глоток. — За немногим стало… Полегчает Малфою…
— Как он? — спросил Рон, когда все уселись. — Рана, по-моему, несерьёзная.
— Мадам Помфри сделала что надо… лучшим образом. А он всё голосил, помираю, мол,
лежит весь в бинтах, стонет… — уныло покачал головой лесничий.
— Притворяется, — сказал Гарри. — Мадам Помфри может вылечить что угодно. Она в
прошлом году вырастила во мне половину костей. Малфой уж постарается, раздует из мухи
слона.
— Школьному начальству наверняка сообщили… — горевал Хагрид. — Они скажут, не
с того начал. Рано гиппогрифов-то… Лучше бы флоббер-черви… или ещё кто… Хотелось
как лучше… первый урок всё же… Моя ошибка…
— Ничего подобного. Малфой сам виноват, — твёрдо сказала Гермиона.
— Мы будем свидетелями, — прибавил Гарри. — Ты сказал, если гиппогрифа
оскорбить, он набросится. А Малфой в это время не слушал. Кто в этом виноват! Мы
расскажем Дамблдору, как всё было.
— Конечно, расскажем. Так что ты не волнуйся! — присоединился к друзьям Рон.
Из чёрных, как агат, глаз Хагрида покатились слёзы. Он схватил Гарри с Роном и сжал
их в стальных объятиях.
— Я думаю, Хагрид, — не допускающим возражения тоном сказала Гермиона, —
больше тебе пить нельзя.
Взяла со стола кувшин и вышла из комнаты.
— Наверное, она права, — прохрипел Хагрид, отпустив Рона и Гарри, которые,
пошатываясь, стали растирать рёбра. Лесничий вылез из своего кресла и нетвёрдой
походкой последовал за Гермионой. Снаружи раздался громкий всплеск.
— Что он там делает? — занервничал Рон.
— Сунул голову в бочку с водой, — сказала вернувшаяся с пустым кувшином Гермиона.
Хагрид вернулся, с длинных волос и бороды текли ручьи, смывая слёзы, которые всё ещё
текли у него из глаз.
— Так-то оно лучше, — сказал он и затряс головой, как намокшая собака, окатив всех
троих брызгами. — Хорошо, что пришли ко мне, я, правда…
Хагрид вдруг осёкся и уставился на Гарри, как будто только сейчас до него дошло, что у
него в хижине Гарри.
— Что вы себе такое позволяете! — прогремел он, так что все трое подпрыгнули. —
Тебе, Гарри, запрещено, как стемнеет, выходить из замка! А вы двое! Как смели его с собой
взять!
Хагрид подскочил к Гарри, схватил за руку и потащил к двери.
— Идём! — сказал он сердито. — Я тебя… э-э… отведу… И чтоб больше никогда не
ходил… э-э… ко мне… по ночам. Я того не стою…
