– Я вчера был у дядюшки, а когда собрался уходить – уже стемнело, и он остави

л меня ночевать.
– Сколько раз я тебе говорил, чтобы не смел уходить, у меня не спросившись! –

загремел Цзя Дайжу. – За одно это бить тебя надо, а ты еще врешь!
Он сгреб внука в охапку, хорошенько отколотил палкой, не дал ему даже поесть,

поставил посреди двора на колени и велел стоять до тех пор, пока не вызубрит

уроки на десять дней вперед.
Бедный Цзя Жуй! Как он страдал! Всю ночь дрожал от холода, затем получил т

репку и вдобавок ко всему должен был голодный стоять на коленях, прямо во д

воре, и читать вслух!
Однако это не охладило пыла юноши. Он и подумать не мог, что Фэнцзе над н

им издевается, и через два дня, улучив момент, как ни в чем не бывало вновь о

тправился к ней. Она притворилась рассерженной. Как же! Он нарушил данно

е обещание! Цзя Жуй клялся, оправдывался. Видя, что он сам лезет в расставле

нные сети, Фэнцзе придумала другой план, чтобы его образумить.
– Сегодня вечером, – сказала она, – ждите меня в домике у дорожки за моим до

мом. Только смотрите, не обманывайте больше!
– А сами вы не обманете? – недоверчиво спросил Цзя Жуй.
– Можете не приходить, если сомневаетесь!
– Обязательно приду, непременно! – поспешил заверить Цзя Жуй. – Приду, есл

и даже мне будет грозить смерть!
– А сейчас уходите, – приказала Фэнцзе.
Цзя Жуй ушел, уверенный, что на этот раз все будет в порядке. А Фэнцзе, как го

ворится, «отобрала войска, назначила полководцев» и устроила новую ловушку.
Цзя Жуй с трудом дождался вечера. Но, как назло, пришли родственники и заси

делись до самого ужина. Лишь когда настало время зажигать лампы и дед лег с

пать, юноша пробрался во дворец Жунго, а затем проник в домик возле дорожк

и. Он метался от нетерпения, как муравей на горячей сковороде. Было тихо, ни

звука, ни шороха. Цзя Жуй в тревоге строил догадки: «Наверняка не придет. Неу

жели решила проморозить меня еще одну ночь?»
Тут юноша заметил в дверях чью то фигуру и, как только она приблизилась, уве

ренный, что это Фэнцзе, бросился на нее, как тигр на добычу, как кошка на мы

шь.
– Дорогая сестрица! – восклицал он. – Я заждался тебя!
Целуя «любимую» и лихорадочно шепча «милая», Цзя Жуй повалил ее на кан, с

дернул с нее штаны и, охваченный вожделением, не помня себя, стал тороплив

о раздеваться. Вдруг в дверях мелькнул свет – на пороге появился Цзя Цян со с

вечой в руке.
– Эй, кто здесь?
С кана послышался смех:
– Это дядюшка Цзя Жуй меня домогается!
Цзя Жуй готов был провалиться сквозь землю. Как вы думаете, кто лежал перед

ним?.. Цзя Жун!
Цзя Жуй хотел бежать, но Цзя Цян загородил ему дорогу.
– Стой! Вторая госпожа нынче рассказывала старой госпоже, что ты с ней заиг

рываешь, и заманила тебя сюда. Старая госпожа разгневалась и послала меня з

а тобой. Пошли!
При упоминании о «старой госпоже» у Цзя Жуя душа ушла в пятки, и он смог л

ишь вымолвить:
– Дорогой племянник, скажи, что ты меня здесь не нашел! А я тебя щедро за эт

о вознагражу!
– Отпустить тебя мне не трудно, но какова будет награда? К тому же на слово я

не верю! Пиши расписку!
– А что писать?
– Очень просто, – ответил Цзя Цян. – Пиши, что проигрался и занял столько то

лянов серебра для покрытия долга.
– Я готов, – согласился Цзя Жуй.
Цзя Цян вышел и через минуту появился с бумагой и кистью. Поторговавшись,

они сошлись на пятидесяти лянах, Цзя Жуй написал расписку, поставил свою п

одпись и отдал Цзя Цяну. Цзя Цян между тем стал подтрунивать над Цзя Жуном

. Тот вышел из себя и, скрежеща зубами от злости, твердил:
– Завтра же всем расскажу, пусть судят как хотят!
Напуганный Цзя Жуй стал кланяться ему до земли. Цзя Цян выступил в роли м

иротворца и уговорил Цзя Жуя написать еще одну расписку, на имя Цзя Жуна, н

а ту же сумму.
– Если узнают, что я тебя отпустил, – сказал Цзя Цян Цзя Жую, – мне не избежа

ть наказания. Ворота, ведущие к покоям старой госпожи, давно заперты, в гост

иной старый господин рассматривает недавно привезенные из Нанкина вещи,

так что и той дорогой нельзя пройти. Остается задняя калитка, но и там сейчас

ты можешь кого нибудь встретить. Придется немного подождать, я сбегаю посм

отрю, а потом приду за тобой. Здесь оставаться нельзя, могут заметить. А, знаю

, куда тебя спрятать!
Он погасил свечу и, увлекая за собой Цзя Жуя, вышел во двор. Ощупью они до

брались до крыльца, и Цзя Цян сказал:
– Залезай под крыльцо и жди меня. Только сиди тихо!
Цзя Цян и Цзя Жун ушли. Цзя Жуй совсем пал духом. Он забрался под крыльцо

и предался своим невеселым мыслям. Вдруг наверху послышался шум, и кто то

выплеснул ведро нечистот, прямо на Цзя Жуя. Тот невольно охнул, но тут же за

жал рот рукой. Облитый с головы до ног вонючей жижей, Цзя Жуй дрожал от х

олода. Наконец прибежал Цзя Цян:
– Пошли быстрее!
Цзя Жуй кое как выбрался из под крыльца и опрометью бросился домой. Уже н

аступила третья стража, и ему пришлось крикнуть, чтобы отперли дверь.
– Что случилось? – спрашивали люди, глядя на Цзя Жуя.
– Я оступился в темноте и упал в отхожее место, – солгал он.
Очутившись наконец у себя в комнате, Цзя Жуй умылся и переоделся. Лишь теп

ерь он понял, что Фэнцзе просто поиздевалась над ним, и пришел в ярость. В т

о же время он досадовал, что так и не удалось овладеть ею, и всю ночь не сомк

нул глаз, вспоминая ее красоту. С той поры Цзя Жуй не осмеливался больше по

являться во дворце Жунго.
Цзя Жун и Цзя Цян между тем чуть не каждый день приходили требовать деньг

и, и Цзя Жуй боялся, как бы дед не узнал о его похождениях. Он и так весь изве

лся от страсти к Фэнцзе, а тут еще долги. Вдобавок ко всему целыми днями при

ходилось зубрить уроки.
В свои двадцать лет Цзя Жуй еще не был женат, и неутоленная страсть к Фэнцз

е довела его, как говорится, до «ломоты в пальцах». Не прошло бесследно и то,

что дважды ему пришлось дрожать на холоде. В конце концов он заболел. Внут

ри жгло как огнем, аппетит пропал, ноги сделались будто ватные, в глазах ряби

ло, ночью начинался жар, днем одолевала слабость. Появилось недержание мо

чи, кровохарканье… Не прошло и месяца, как он слег и не вставал с постели. З

акроет глаза – мысли путаются, мучают кошмары, начинается бред. Каких тольк

о лекарств не прописывали ему врачи! Цинамон, аконит, вытяжку из черепашь

его щита, корень майдуна и купены – Цзя Жуй принял их несколько десятков цз

иней, – ничего не помогало.
К весне болезнь обострилась. Цзя Дайжу сбился с ног, приглашал то одного вра

ча, то другого – все напрасно. Оставалось лишь одно средство – настой женьш

еня. Но откуда мог взять Дайжу столько денег? Пришлось отправиться на покло

н во дворец Жунго. Госпожа Ван приказала Фэнцзе отвесить для старика два л

яна женьшеня.
– Мы недавно готовили лекарство для старой госпожи, – ответила Фэнцзе, – п

осле этого оставался еще целый корень женьшеня. Только вчера я велела его от

нести жене военного губернатора Яна.
– Спроси тогда у свекрови, – приказала госпожа Ван. – И у Цзя Чжэня, может б

ыть, есть. Собери хоть немного и дай. Спасешь человеку жизнь, тебе зачтется!
Фэнцзе пообещала, а сама ничего не стала делать – собрала какие то крохи – не

сколько цяней, велела отнести Цзя Дайжу и передать, будто это прислала госпо

жа, и больше, мол, нет.
Затем Фэнцзе отправилась к госпоже Ван и сказала:
– Мне удалось собрать больше двух лянов женьшеня, которые я тотчас же отосл

ала.
Цзя Жуй между тем впал в отчаянье, он перепробовал все средства, на них ушл

а уйма денег, а облегчение не наступило.
Но вот однажды к воротам подошел за подаянием хромой даос и заявил, что ле

чит болезни, ниспосланные свыше как возмездие за грехи.
– Скорее зовите этого святого, – крикнул Цзя Жуй слугам, – быть может, он спа

сет мне жизнь!
Цзя Жуй рывком сел на постели и стал класть поклоны, колотясь лбом о подуш

ку. Слугам ничего не оставалось, как привести даоса.
– Милосердный бодхисаттва, спаси меня! – умолял Цзя Жуй, вцепившись в рук

ав монаха.
– Ни одно лекарство не излечит твою болезнь! – со вздохом произнес даос. – Т

олько сокровище, которое я тебе дам! Смотрись в него каждый день и останешь

ся жив.
С этими словами монах вытащил из сумы небольшое зеркальце с нацарапанно

й на оборотной стороне надписью «Драгоценное зеркало любви» и, протянув е

го Цзя Жую, пояснил: