набралась смелости и хочу сказать вам несколько слов. Может быть, это дерзость, н
о, говоря откровенно…
Она замолчала.
– Говори, говори, – подбодрила ее госпожа Ван.
– Я осмелюсь сказать лишь в том случае, если буду уверена, что вы не рассердитесь
.
– Говори, говори же, – кивнула госпожа Ван.
– Говоря откровенно, – продолжала Сижэнь, – проучить Баоюя следовало. Ведь неиз
вестно, что может он натворить, если все будет сходить ему с рук.
Госпожа Ван, печально вздохнув, кивнула.
– Девочка моя! Я хорошо тебя понимаю! И вполне согласна с тобой. Разве я не зна
ю, что за Баоюем нужен глаз да глаз? Воспитала же я старшего сына, и как будто не
плохо, но, к несчастью, он умер. С Баоюем по другому. Он мой единственный сын,
а мне – пятьдесят. К тому же Баоюй слаб здоровьем, да и бабушка им дорожит как с
окровищем, так что нельзя с ним обращаться чересчур строго, может случиться нес
частье, и бабушка нам этого не простит. Потому то Баоюй и распустился. Прежде, б
ывало, отругаю его или же урезоню, при этом поплачу немного, он слушается. Тепе
рь и это не помогает. Своевольничает, делает что хочет, вот и пострадал! Но если бы
он остался калекой, что бы я делала на старости лет без опоры?
На глаза госпожи Ван навернулись слезы. У Сижэнь стало тяжело на душе.
– Разве вы можете не любить Баоюя всем сердцем, – чуть не плача, произнесла Сиж
энь. – Ведь это ваш родной сын! Когда у него все хорошо, и нам спокойно, мы чувс
твуем себя счастливыми. Но если дальше все будет так, как теперь, не видать нам по
коя. Поэтому я изо всех сил стараюсь уговорить второго господина впредь не совер
шать глупостей. Однако мои уговоры не помогают. А тут, как назло, появился этот а
ктер со своей компанией, вот и случилась беда… Не усмотрели мы, сами виноваты,
не смогли его удержать. Кстати, госпожа, поскольку вы сами об этом заговорили, я
хочу у вас попросить совета. Боюсь только, что вы рассердитесь, и тогда, мало того,
что все мои старания окажутся напрасными, придется мне бежать куда глаза глядят.
Госпожа Ван уловила в ее словах скрытый намек и нетерпеливо произнесла:
– Говори, пожалуйста, милая! Тебя часто хвалят последнее время. Я же в ответ гово
рю, что ты просто внимательна к Баоюю или же что ты очень учтива, а то вообще пр
опускаю эти похвалы мимо ушей. Сейчас, мне кажется, ты собираешься говорить о т
ом, что давно меня беспокоит. Мне можешь сказать все, только пусть другие об это
м не знают.
– Ничего особенного я говорить не собиралась, – сдержанно ответила Сижэнь. – Хот
ела только спросить, нельзя ли под каким нибудь предлогом переселить второго гос
подина Баоюя в другое место? Это пошло бы ему на пользу.
Госпожа Ван только руками развела и не удержалась от вопроса:
– Неужели Баоюй позволяет себе лишнее?
– О госпожа, ничего такого я не имела в виду! – вскричала Сижэнь. – Я только хоте
ла сказать, что второй господин уже вырос, да и барышни стали взрослыми. И хоть
они между собой родня, но он мужчина, а они женщины. И лучше им не быть вмест
е, а то ведь сделают что нибудь не так, не то слово скажут, сразу начинаются толки д
а пересуды. А мне неприятно – ведь я в услужении у второго господина и тоже живу
в саду. Вы же знаете, госпожа, что люди все преувеличивают, истолковывают по св
оему, любую, даже самую маленькую оплошность, особенно когда дело касается вт
орого господина и барышень. Потому я и говорю, что лучше соблюдать осторожнос
ть. Ведь вам, госпожа, хорошо известно, что второй господин все время вертится во
зле барышень. Добром это, пожалуй, не кончится, пересудов, во всяком случае, не
избежать. Злых языков больше, чем людей. К кому они благоволят, того превознося
т, как самого Бодхисаттву. А не понравится кто, хулят всячески, ни на что не смотря
т. Если второго господина будут хвалить, все подумают, что он взялся за ум, а стану
т ругать – мы, служанки, окажемся виноватыми, а о втором господине худая слава п
ойдет. Вот и получится, что ваши старания напрасны. У вас, конечно, дел много, гос
пожа, но лучше сейчас принять меры. Грешно было бы не сказать вам об этом. Приз
наться, в последнее время я ни о чем другом не могла думать. Однако молчала. Боял
ась вас рассердить.
Слушая Сижэнь, госпожа Ван невольно вспомнила об истории с Цзиньчуань, помрач
нела и погрузилась в раздумье. В душе ее все больше и больше росла симпатия к Си
жэнь.
– Девочка моя, эти мысли давно приходили мне в голову, – произнесла она наконец,
– но события последних дней отвлекли меня от них. Спасибо, что напомнила! Ты оче
нь милая! Ладно, я что нибудь придумаю. А тебе вот что скажу: я решила отдать Бао
юя целиком на твое попечение. Прошу тебя, не спускай с него глаз и смотри, чтобы
он сам себе не навредил. А уж я тебя не обижу!
– Если вы приказываете, госпожа, – скромно потупившись, произнесла Сижэнь, – я
приложу все старания, чтобы оправдать ваше доверие.
Когда Сижэнь вернулась во двор Наслаждения пурпуром, Баоюй только что проснул
ся. Он очень обрадовался «ароматной росе», которую прислала мать, и велел тотчас
приготовить из нее напиток. Аромат и в самом деле был превосходный.
Все мысли Баоюя были заняты Дайюй, он решил за ней послать, но предварительно о
тправил Сижэнь за книгами к Баочай, чтобы не помешала его встрече с Дайюй.
Не успела Сижэнь уйти, как Баоюй позвал Цинвэнь и приказал:
– Сходи к барышне Дайюй, посмотри, что она делает. Если спросит обо мне, скажи,
что я чувствую себя хорошо.
– Как же это я пойду безо всякого дела? – возразила Цинвэнь. – Для приличия надо
хоть что нибудь передать.
– Неужели ты не найдешь что сказать? – с досадой произнес Баоюй.
– Пошлите что нибудь, – предложила Цинвэнь, – или прикажите у барышни что нибу
дь попросить. Если же я просто так пойду, опять станут злословить и насмехаться!
Баоюй подумал немного, затем вытащил два старых платочка, с улыбкой протянул и
х Цинвэнь и сказал:
– Вот возьми! Скажешь, что от меня!
– Зачем барышне старые платки? – удивилась Цинвэнь. – Она непременно рассердит
ся и скажет, что вы над ней издеваетесь!
– Не беспокойся, барышня все поймет, – снова улыбнулся Баоюй.
Цинвэнь ничего не оставалось, как взять платки и отправиться в павильон Реки Сяос
ян. Там у ворот Чуньсянь развешивала на перилах террасы выстиранные полотенца.
Увидев Цинвэнь, она замахала руками:
– Барышня спит!..
Цинвэнь все же вошла. В комнате было темно, лампы не горели.
– Кто там? – вдруг раздался голос Дайюй.
– Это я, Цинвэнь.
– Зачем ты пришла?
