нь принялась читать:
Сянцзянский полог не задернут,
Проход в двери полуоткрыт,
Разбитый лед – земле убранство,
А вазу красит лишь нефрит.
Едва Ли Вань закончила, как Баоюй не выдержал и стал громко выражать свое восх
ищение:
– И как только она сумела так придумать!
Ли Вань продолжала:
Возьму тайком бутончик груши, –
Бегонии в ней белой – треть,
Зато в душе у дикой сливы
Возможно всю ее узреть!
– Сколько глубокого чувства в этих строках! – закричали все. – Замечательно!
Святыми лунных дебрей, видно,
Рукав твой белый был расшит,
Ты – дева грустная в покоях,
Что, вся в слезах, одна скорбит…
Нежна, застенчива… Кому же
Хотя бы слово скажешь вслух?
Ты к западным ветрам склонилась .
Уж скоро ночь. Закат потух.
– Это стихотворение самое лучшее! – в один голос заявили все.
– Если говорить об утонченности и оригинальности, не возражаю, – сказала Ли Вань
, – что же касается глубины мысли, оно несомненно уступает стихотворению Царевн
ы Душистых трав.
– Суждение вполне справедливое, – согласилась Таньчунь. – Фее реки Сяосян прис
уждается второе место.
– Самое неудачное – это стихотворение Княжича, Наслаждающегося пурпуром, – зая
вила Ли Вань. – Вы согласны?
– Ты совершенно права, – подтвердил Баоюй. – Стихи мои никуда не годятся. А вот
стихи Царевны Душистых трав и Феи реки Сяосян следовало бы еще раз обсудить.
– Не вмешивайся, будет так, как я решила, – оборвала его Ли Вань, – а если еще кто
нибудь об этом заведет разговор, оштрафуем.
Баоюю ничего не оставалось, как замолчать.
– Собираться будем второго и шестнадцатого числа каждого месяца, – продолжала
Ли Вань. – Задавать темы и рифмы позвольте мне. Можно устраивать и дополнительн
ые собрания, хоть каждый день, если на кого нибудь вдруг снизойдет вдохновение, я
возражать не стану. Но второго и шестнадцатого все должны непременно являться.
– А название какое будет у общества? – спохватившись, спросил Баоюй.
– Слишком простое – неоригинально, – заметила Таньчунь, – слишком вычурное то
же нехорошо. Лучше всего назвать его «Бегония». Ведь именно о ней наши первые
стихи! Быть может, название несколько примитивно, зато соответствует действительн
ости.
Никто не стал возражать. Поболтав еще немного, они выпили вина, полакомились фр
уктами и разошлись кто домой, кто к матушке Цзя и госпоже Ван. Но об этом мы ра
ссказывать не будем.
А сейчас вернемся к Сижэнь. Она никак не могла догадаться, что за письмо получил
Баоюй и куда ушел вместе с Цуймо. Вдобавок появились женщины с двумя горшка
ми бегонии. Сижэнь еще больше изумилась, стала расспрашивать, откуда цветы, и е
й рассказали.
Сижэнь велела оставить цветы, попросила подождать в передней, а сама пошла во вн
утренние покои. Там она отвесила шесть цяней серебра, взяла три сотни медных мон
ет и, когда вернулась, вручила все женщинам, наказав:
– Серебро отдайте слугам, которые принесли цветы, а медные монеты возьмите себе
на вино.
Те встали и, улыбаясь, поблагодарили Сижэнь, но деньги взяли лишь после настояте
льных уговоров.
– Дежурят ли у ворот вместе с вами мальчишки? – спросила Сижэнь.
– Дежурят, их четверо, – ответила одна из женщин. – Это на случай, если кто нибудь
из них понадобится господам. Может быть, у вас будут какие нибудь приказания, ба
рышня? Скажите, мы передадим слугам.
– У меня? Приказания? – улыбнулась Сижэнь. – Тут второй господин Баоюй хотел п
ослать подарки барышне Ши Сянъюнь. Так что вы пришли кстати. Передайте слугам,
чтобы наняли коляску, и возвращайтесь за деньгами. Только сюда слуг не присылай
те – незачем.
– Слушаемся! – почтительно ответили женщины и удалились.
Сижэнь вернулась в комнату и хотела сложить на блюдо подарки для Сянъюнь, но ка
ково же было ее удивление, когда она увидела, что блюдо исчезло.
– Вы не знаете, куда подевалось агатовое блюдо? – спросила Сижэнь у служанок, за
нятых вышиваньем.
Служанки изумленно переглянулись.
– Кажется, на нем отнесли плоды личжи третьей барышне Таньчунь, – промолвила н
аконец после длительного молчания Цинвэнь, – не знаю только, где оно сейчас.
– Разве мало в доме всевозможных блюд, – недовольным тоном заметила Сижэнь, –
зачем было брать именно это?!
– Я тоже так говорила, – сказала Цинвэнь, – но уж очень красиво выглядели на этом
блюде сложенные горкой личжи. Третьей барышне, видимо, так понравилось, что он
а вместе с фруктами оставила у себя и блюдо. Поэтому нечего беспокоиться! Кстати,
две вазы, которые взяли недавно, тоже еще не принесли! Они стояли вон там, наверх
у.
