место тебя прислуживаю за столом, а ты не только не благодаришь меня, а еще обиж
аешься! И даже не торопишься налить мне кубок вина!
Юаньян со смехом вскочила, налила вино и поднесла к самым губам Фэнцзе. Та, не
отрываясь, выпила. Хупо и Цайся наполнили второй кубок, Фэнцзе и его осушила. Т
огда Пинъэр быстро очистила краба и подала Фэнцзе кусочек.
– Полейте уксусом и положите побольше имбиря, – сказала Фэнцзе.
Покончив с крабом, она поднялась.
– Вы ешьте, а я пойду.
– Какая вы все же бессовестная! – вскричала Юаньян. – Всех наших крабов съели!
– Попридержи язык! – засмеялась Фэнцзе. – Ты, наверное, не знаешь, что приглянул
ась второму господину Цзя Ляню и он хочет просить у старой госпожи разрешения в
зять тебя в наложницы?
– Ай! Это вы все сами придумали! – воскликнула Юаньян, прищелкнув языком, и п
окраснела от смущения. – Ох, и вытру я свои грязные руки о ваше лицо!
Она встала и потянулась руками к Фэнцзе.
– Дорогая сестра! – притворившись испуганной, взмолилась Фэнцзе. – Извини меня
!
– Если бы даже Юаньян захотела перейти жить ко второму господину Цзя Ляню, сес
тра Инъэр ей никогда не простила бы этого! – рассмеялась Хупо. – Вы только погляд
ите, она не съела и двух крабов, а уже успела выпить два блюдца уксуса!
Пинъэр, чистившая жирного краба, вскочила и хотела мазнуть им Хупо по лицу.
– Сейчас я тебе покажу, болтушка! – в шутку напустилась она на девушку.
Хупо, смеясь, увернулась, и Пинъэр угодила крабом прямо в щеку Фэнцзе.
– Ай я! – вскрикнула Фэнцзе от неожиданности.
Все громко расхохотались.
– Ах ты дохлятина! – рассердилась Фэнцзе, но тут же, не выдержав, рассмеялась. –
Так объелась, что ничего не видишь! Меня вздумала мазать?
Пинъэр поспешно вытерла Фэнцзе щеку и побежала за водой.
– Амитаба! – воскликнула Юаньян. – Это вам в наказание за то, что вздумали шутит
ь надо мной!
– Что там у вас случилось? – раздался голос матушки Цзя, которая услышала шум и
смех на террасе. – Расскажите, мы тоже посмеемся!
– Вторая госпожа хотела у нас стащить краба, а Пинъэр рассердилась и измазала ей
лицо, – ответила Юаньян, – вот они и подрались.
Матушка Цзя и госпожа Ван рассмеялись.
– Вы бы хоть пожалели ее, – сказала матушка Цзя, – неужели не видите, до чего она
тощая да хилая? Дали бы и ей немного попробовать.
– Хватит с нее и клешней, – со смехом ответили Юаньян и остальные служанки.
Между тем Фэнцзе успела умыться, вернулась в павильон и опять стала прислужива
ть матушке Цзя.
Болезненная Дайюй съела лишь две клешни. Матушка Цзя тоже была осторожна. Вс
коре все вымыли руки и отправились любоваться цветами, рыбками в пруду, гулять
и развлекаться.
– Ветер поднялся, – сказала госпожа Ван матушке Цзя, – вам лучше вернуться домо
й. А завтра, если будет желание, можно снова сюда прийти.
– Я об этом подумала, – согласилась матушка Цзя, – только не хотела своим уходом
портить всем настроение. Но раз и ты так считаешь, давай уйдем.
Она обернулась к Сянъюнь и сказала:
– Смотри, чтобы брат Баоюй не съел лишнего!
– Непременно! – кивнув головой, пообещала Сянъюнь.
– И вы не очень то увлекайтесь, – обратилась матушка Цзя к Баочай и Сянъюнь. – Кр
абы хоть и вкусны, но пользы от них никакой. Только живот может разболеться, есл
и не знать меры.
– Конечно! – поддакнули девушки.
Проводив матушку Цзя и госпожу Ван до ворот, они вернулись и приказали снова н
акрыть столы.
– Пожалуй, не стоит, – заметил Баоюй, – давайте лучше займемся стихами. А посред
и павильона надо поставить большой круглый стол, подать вино и закуски, пусть ка
ждый ест и пьет сколько хочет. Так куда интереснее.
– Совершенно верно, – поддержала его Баочай.
– Все это так, – заметила Сянъюнь, – но вы забыли о служанках.
– Для них накроем отдельный стол, – ответили ей.
Сянъюнь распорядилась накрыть еще стол, положила на блюдо горячих крабов и пре
дложила Сижэнь, Цзыцзюань, Сыци, Шишу, Жухуа, Инъэр и Цуймо занять места.
На склоне холма в тени коричного дерева разостлали два цветных коврика, расстави
ли вино и закуски и усадили там младших служанок, наказав им быть наготове на с
лучай, если они понадобятся.
Затем Сянъюнь достала листок с темами для стихов и булавками приколола к стене.
Но, прочитав, все дружно заявили, что темы совсем незнакомые и малопонятные и с
очинять стихи будет трудно. Тогда Сянъюнь заявила, что задавать рифмы не станет.
– Вот и хорошо, – заметил Баоюй. – Не люблю заданные рифмы.
Дайюй не очень нравились крабы, да и вином она не увлекалась, поэтому приказала
принести табуретку, села у самых перил и забросила удочку в пруд. Баочай, облокот
ившись о подоконник, срывала лепестки с веточки коричника, которую держала в р
уке, и бросала в пруд, наблюдая, как их хватают рыбки.
Сянъюнь, постояв в раздумье, подошла к Сижэнь и девочкам служанкам, велела им
расположиться на склоне холма и угощаться.
Таньчунь, Сичунь и Ли Вань, прячась в тени ивы, наблюдали за цаплями и проносив
шимися над водой чайками. Неподалеку под кустом жасмина устроилась Инчунь и о
т нечего делать накалывала иголкой лепестки цветов.
Понаблюдав, как Дайюй удит рыбу, Баоюй подошел к Баочай, поболтал с нею, пошу
тил, затем направился к столу, возле которого стояла Сижэнь, лакомившаяся крабам
и, и выпил немного вина. Сижэнь быстро очистила краба и сунула ему в рот.
В это время к столу подошла Дайюй и взяла в одну руку чайник из черненого сереб
ра, а в другую – хрустальный бокал с резьбой в виде листьев банана. К ней подбежа
ли служанки, чтобы налить вина.
– Ешьте, – сказала Дайюй. – Я сама налью.
Она наполнила кубок до половины, но, когда заглянула в него, оказалось, что это ж
елтая рисовая водка.
– Не годится, – заметила она, – нужно подогретое гаоляновое вино. У меня от крабо
в изжога!
– Вот подогретое вино! – отозвался Баоюй и велел служанкам принести чайник с вин
ом, настоянным на листьях акации.
Дайюй отпила глоток и поставила кубок на стол. К ней подошла Баочай, взяла со ст
ола другой кубок, отпила немного и тоже поставила. Затем взяла кисть, обмакнула в
тушь, зачеркнула на листе название «Вспоминаю хризантему» и написала «Царевна
Душистых трав».
– Дорогая сестра! – поспешил сказать Баоюй. – Только не бери второе стихотворени
е, я уже придумал для него четыре строки.
– Напрасно волнуешься, – промолвила Баочай. – Я с трудом сочинила первое!
Дайюй между тем молча взяла со стола кисть, зачеркнула «Вопрошаю хризантему»
и «Сон о хризантеме», а ниже написала «Фея реки Сяосян». Тут и Баоюй схватил ки
сть и против названия «Ищу хризантему» поставил – «Княжич, Наслаждающийся пу
рпуром».
– Вот и хорошо! – вскричала Таньчунь. – «Прикалываю к волосам хризантему» пока
никто не взял – оставляю стихотворение за собой!
Затем она обратилась к Баоюю:
– Мы условились не употреблять слов «девичий», «спальня», «покои» и им подобны
х, не забывай об этом!
Пока они разговаривали, подошла Сянъюнь, зачеркнула «Любуюсь хризантемой» и
«Застолье с хризантемами» и поставила внизу свое имя.
– Тебе тоже нужен псевдоним! – воскликнула Таньчунь.
Сянъюнь улыбнулась:
– У нас дома есть несколько террас, но ни на одной из них я не живу, – какой же ин
терес брать их названия для своего псевдонима?!
– Ведь только сейчас старая госпожа рассказывала, что у вас дома была беседка над
водой под названием башня Утренней зари у изголовья. Чем плохо? Правда, ее давн
о уже нет, но это неважно!
– Верно! Верно! – одобрительно закричали все хором.
Не дожидаясь, пока они договорятся между собой, Баоюй схватил кисть, зачеркнул
иероглифы «Сянъюнь» и вместо них написал «Подруга Утренней зари».
Не прошло времени, достаточного для того, чтобы пообедать, как все двенадцать тем
были разобраны. Написанные стихи передали Инчунь. Девушка их переписала, прост
авила возле каждого псевдоним, вручила Ли Вань, и та прочла все по порядку.
